o 0a115616b968c99b

Цезарь выбрался из реки и, посмотрев на этих двоих, подумал: «Всем нравится, когда много

воды». Он тихо подошел поближе, - эти двое делали что-то непонятное, - и от души

отряхнулся.

Ракель взвизгнула, и на мгновение, оторвавшись от поцелуя, озабоченно сказала: «Я,

наверное, что-то не так делаю, сеньор Питер, я ведь не умею...»

-Все так, - уверил ее мужчина, и, строго посмотрев на собаку, велел: «А ты старина, еще

побегай, побегай».

Цезарь, радостно залаяв, пустился за какой-то птицей, а Питер потянул Ракель за собой, в

высокие, закрывающие их с головой камыши. «Иди-ка сюда, - сказал он ласково, опускаясь

на песок, устраивая девушку в своих руках. «Я об этом слишком долго мечтал, дорогая моя

Рэйчел, и теперь до вечера никуда тебя не отпущу».

-А как же работа? – озабоченно спросила Ракель, неумело, робко, целуя его.

-Я, - счастливо рассмеялся Питер, откидываясь на спину, укладывая ее рядом, - беру

сегодня выходной.

Эпилог

Порт-Рояль, весна 1609 года

Вороненок проснулась рано утром, и, зевая, как была – в короткой холщовой рубашке,

высунула растрепанную каштановую голову в открытые ставни каюты.

Небо над Порт-Роялем было нежного, светло-розового цвета, белый песок на берегу едва

золотился под еще низким солнцем, и Вороненок, сладко потянувшись, пробормотала:

«Скоро и на юг, навестим родные места, так сказать».

Она села на высокой, узкой койке, поджав под себя ноги, и потянулась за большой

шкатулкой черного дерева. Открыв крышку, Вороненок полюбовалась сиянием

драгоценностей, и, грустно выпятив губу, рассматривая золотой браслет, сказала: «А ты

полежи пока».

Девушка выбрала перстень – большой изумруд был окружен бриллиантами, и, подумав, не

удержавшись, взяла еще один, - сапфировый.

Она встала и, скинув рубашку, осмотрела себя – она была высокой, стройной, с почти

незаметной грудью и узкими, мальчишескими бедрами. На белой коже правого плеча

красовался розовый шрам от пули. «Мозамбик, - темно-красные губы усмехнулись. «Может,

вернуться в Африку? - девушка задумчиво потерла нос. «Хотя нет, там столько денег не

заработаешь».

Она почти ничего не помнила – только высокую, стройную, смуглую женщину с зелеными,

большими глазами, - как у нее, Вороненка, и нежным голосом. «Мою маму звали Тео, моего

отца – Ворон, - шепнула себе девушка.

Иногда ей снились они – отец, с повязкой на глазу, с каштановыми, как у нее волосами,

ласково обнимал ее, красивая женщина, в шелках, зеленоглазая, звала ее куда-то за собой.

Вороненок просыпалась и долго лежала, глядя в дощатую переборку каюты.

Капитан Энрикес только вздохнул, когда она спросила, что случилось с детьми сэра Стивена

Кроу:

-Один вроде на севере пропал, другой – в джунглях, он миссионером был, а про остальных –

не знаю, - он пожал плечами. «Две дочки у него, одна в Старом Свете, а вторая – погибла,

когда она Ледяной Континент искал, еще младенцем. Хочешь, - он испытующе посмотрел на

Вороненка, - рассчитаю тебя, езжай в Лондон, там, у Ворона, кажется, младший брат жил.

Все же семья».

Вороненок поиграла пистолетом и сердито сказала: «Я и английского почти не знаю, капитан,

что мне там делать? Хотя, - она задумалась, - в шестнадцать поеду, вот. Хоть не с пустыми

руками к родне явлюсь, - она звонко рассмеялась.

Девушка прошла в боковой чулан, и долго, с наслаждением мылась в пресной воде.

«Давненько, - проворчала она, скребя себя жесткой щеткой. Выплеснув лохань в ставни

каюты, она оглядела порт –на кораблях потихоньку поднимались, кое-где уже чистили

палубы, с камбузов тянуло готовящимся завтраком.

Она потрогала медвежий клык, что висел у нее на шее, вместе с крестом и стала одеваться.

Прицепив шпагу, засунув за пояс кинжал, и уложив в кожаные, потрепанные кобуры два

пистолета – изящные, один с ручкой слоновой кости, а второй – черненого серебра,

Вороненок, гремя по трапу высокими сапогами, спустилась на камбуз.

-А что, капитан спит еще? – поинтересовалась она у кока, принимая оловянную тарелку с

жареной рыбой. «О, хлеб, - обрадовалась девушка, отрезая себе толстый ломоть.

-Ешь, пока дают, - сварливо велел кок, - а то потом опять будем на галетах сидеть.

-А капитан, - он рассмеялся, - и не возвращался еще, там, по слухам, он вчера троих взял, на

два дня, так что, - кок поднял бровь, - как раз к отплытию его и увидим. Отнеси-ка ему,

кстати, - он ловко упаковал рыбу и хлеб в холщовую салфетку, - а то, сама знаешь, поят там,

хорошо, а вот с кормежкой – у них не очень, тем более с утра.

Вороненок было, посмотрела на бочонок с ромом, но кок сварливо сказал: «Капитан не

велел. На вот, - он щедро разбавил вино водой, и протянул ей оловянный стакан.

-Кислятина же, - грустно заметила девушка, выпив.

-Бургундское на свои заработки покупай, - сочно ответил ей кок. «Вот же вы все, кто с

французами плавал – избалованные».

Вороненок закатила глаза, и, сняв со стены виуэлу, пробежавшись пальцами по струнам,

стала распеваться.

Дэниел открыл глаза и грустно сказал: «Ну вот, как всегда – не успел я тебя обнять, - и уже

проснулся».

Он посмотрел на узкую кровать, и, потянувшись, пробормотав: «Эухения», - откинулся на

подушку.