o 0a115616b968c99b

-Вот что, дорогой брат, не лезь туда, куда тебя не звали. Я не учу тебя, как проповедовать, а

ты не учи меня – как воевать. Кузина Полли знает то, что никто тут не знает, и я тебе говорю,

- пусть совет ее выслушает, если вы не хотите, чтобы сюда явились французы».

-Хорошо, - Майкл вздохнул. «Только у нас не принято, - он окинул взглядом пышную, цвета

старой бронзы, шелковую юбку, - одеваться вызывающе».

-Как хочу, так и одеваюсь, - отрезала Полли. «Но не беспокойтесь, кузен, у меня есть платья

для церкви – в Порт-Рояле у нас тоже был священник, и служили мессы».

Майкл отшатнулся. «Католические? – испуганно спросил он.

-Разумеется, - удивилась женщина. «Я и венчалась в католической церкви, - ну, во второй

раз, понятное дело, так надо было по работе. Александра же крестил его Святейшество папа

Климент».

-Ты так не бледней, - смеясь, посоветовал ему брат. «Я тоже в Картахене не капитаном

Николасом Кроу буду».

-А где Мэри? – озираясь, озабоченно спросила Полли. «И где моя племянница, Энни? С

ними все хорошо?».

-Энни сейчас убирается в церкви, - холодно сказал Майкл, - а Мэри заболела. «Речная

лихорадка, я сам за ней ухаживаю. Она заразна, кузина Полли, но дня через три Мэри уже

встанет на ноги, и вы с ней увидитесь».

-Да, - подумал тогда Майкл, - дня через три у нее уже сойдут синяки с лица. Что под

одеждой, - неважно, все равно не видно. Дрянь, мерзавка, без моего разрешения пригласила

этих индианок, - некрещеных тварей, - в дом, все тут осквернила. Хорошо, что я вовремя

пришел».

Вечером он поднялся к жене, и сказал: «Приехала твоя сестра, Полли, и племянник,

Александр. Их мой брат привез, они тут будут до весны. Если ты, Мэри, больше не будешь

выходить из моей воли, я тебе не буду запрещать с ними видеться».

Жена посмотрела на него запухшими, подбитыми лазоревыми глазами, и медленно кивнула.

«Как Энни? – тихо спросила она.

Майкл, не отвечая, посмотрел на нее, - внимательно. «Мне больно, - прошептала жена. «Ты

же мне ребро сломал, Майкл. Пожалуйста, не надо. Мне больно. Я ведь ношу, это твое дитя,

Майкл, ну зачем ты так?».

-Ну! – только и сказал он. Мэри покорно отодвинула одеяло и подняла рубашку до пояса.

Почувствовав его, она чуть слышно, болезненно застонала, и, отвернув голову, тихо

заплакала.

-Энни хорошо, - сказал он, застегиваясь, целуя ее в холодную щеку. «Я пойду, принесу тебе

поесть, сделаю примочку и потом почитаю тебе из Евангелий. Хорошо, милая?»

-Спасибо, - она так и смотрела в окно, на яркое, жаркое, синее небо. «Спасибо, Майкл».

Он протянул руки к шкатулке, и увидел, что его длинные пальцы дрожат. «Не думай, - велел

он себе. «Не вспоминай».

Он смотрел, притаившись в гуще леса на залитую солнцем, зеленую лужайку. Их одежда

валялась в траве, смуглые, длинные ноги женщины лежали на плечах его брата, ее темные

волосы разметались вокруг, и она, откинув голову, сладко, долго закричав, велела: «Еще!».

-Полли, - сквозь зубы, тяжело дыша, сказал брат. «Полли, любовь моя!». Она ловко

перевернулась, и брат, поставив ее на колени, прижав к себе, приказал: «Не двигайся,

теперь я».

Майкл увидел его руки на высокой, большой, тяжелой груди, и брат, опустив голову, целуя ее

плечи – тоже закричал, повторяя ее имя – раз за разом, пока они не опустились на землю, -

так и не разомкнув объятий.

-Мы неосторожны, мой капитан, - весело сказала женщина, наклоняясь над его телом. Брат

застонал, и, гладя ее по голове, ответил: «Я тебе обещаю, через несколько мгновений я буду

еще более неосторожен, дорогая жена».

Женщина рассмеялась и Майкл, отвернувшись, холодно улыбнувшись, шепнул себе: «Ну что

ж, я подожду».

Он достал кинжал и подцепил крышку шкатулки. Хлынул внезапный, крупный дождь, над

морем загрохотали молнии, и Майкл, глядя на ледяной блеск золота, на россыпи

драгоценных камней – благоговейно закрыл глаза.

Александр выбрался на берег, и, встряхнув головой, развернув сверток с одеждой, - натянул

бриджи и рубашку. Он склонил голову и, прислушавшись к птичьему пению, - быстро стал

подниматься по откосу холма наверх, туда, где лежал густой, нетронутый лес.

Уже стоя наверху, он обернулся – Джеймстаун весь был, как на ладони, и он, приставив руку

к глазам, увидел рыбацкие лодки, квадратики огородов за частоколом, окружавшим

поселение, и стройные мачты кораблей, что стояли в бухте на восточной оконечности

острова. Его глаза задержались на шпиле церкви и губы мальчика презрительно

искривились.

Они с Энни сидели на речном песке. «На твоем месте, - жестко сказал Александр кузине, - я

бы вырвал эти розги у него из руки и ткнул ими прямо ему в глаза. Он тебе не отец, а всего

лишь отчим, какое он имеет право?»

-Других родители тоже наказывают, - прошептала девочка, - вон, Чарли Уильямса отец

каждый день почти бьет, и не розгами, а плетью.

Александр вздохнул и взял ее маленькую, с обгрызенными ногтями и заусенцами, руку.

«Твой отец, сэр Роберт покойный, да хранит Господь его душу, на тебя хоть раз руку

поднимал?»

Девочка, не поднимая глаз, помотала укрытой коричневым, грубой шерсти чепцом, головой.

-Никогда, - прошептала она. «Он был добрый, очень добрый, и никогда даже меня не ругал.