Нулевой Архетип

– А что? Так сильно торопишься? – Джек стоял к ней спиной, копался во внутренностях покалеченной шлюпки и выкидывал окончательно испорченные части механизмов.

– А вы хотите остаться под Грандвейв?

– Вот уж не горю желанием, – он устало повел плечами, словно те затекли. Кейн подумала о том, как сильно он, наверное, вымотался. – А тебе сколько времени понадобится на схему?

– Час или два, – ответила она. – Меньше, если я смогу доработать частично существующий рисунок.

Чтобы сказать точнее, ей нужно было почувствовать спирит, но Кейн не торопилась этого делать. В ее случае каждая минута на то, чтобы восстановиться, была драгоценна.

Так же как для Эрики, Атреса и Дейна.

Особенно, если на Эрику действовала схема Земли.

Или же если Атрес все больше превращался в схематика.

– Волнуешься о своем неудачнике? – спросил вдруг Джек, как будто мог читать ее мысли.

– Не стоит называть так Алана, – как можно спокойнее отозвалась Кейн. – Он неудачник не больше вас.

– Да я и не называл себя счастливчиком, – он обернулся на секунду, только чтобы усмехнуться и удовлетворенно кивнуть. – Волнуешься. И о нем, и о своей подружке. Правильно волнуешься. Кто знает, что с ними стало под Грандвейв?

– Они живы.

– С чего бы? Ты этого не знаешь.

– Это называется «верить», Джек. Без веры в лучший исход любые действия не имеют смысла.

Он фыркнул – пренебрежительно или просто потому, что ему было смешно, Кейн не разобрала – и ответил:

– Вера – это еще не стопроцентная гарантия. Ты всегда можешь ошибаться.

– Иначе веру никто бы не ценил, – Кейн подумала о Линнел, о том, что та могла даже умереть за это время и добавила:

– Иногда, если есть хоть малейший шанс, отказаться от попытки просто невозможно.

– И что ты будешь делать, если все окажется напрасным? Если твой единственный шанс не сработает.

Кейн представила это, представила, как возвращается на «Трель» без Атреса, без Эрики. Возвращается единственной выжившей, в сумрачный, мертвый розовый сад и ответила:

– Горевать. Что еще мне останется?

* * *

На то, чтобы как-то починить шлюпку, у Джека ушло несколько часов. Кейн осталась рядом с ним, в машинном отделении, стараясь помочь, чем могла, хотя толку от нее было немного.

Джека раздражало, когда она лезла под руку, и в конечном итоге он поручил ей держать светильник. Смысла в этом было немного, но Кейн не стала спорить. Внутри надежда и страх перед неудачей скручивали внутренности тугим узлом. Кейн чувствовала себя как человек, который наблюдает за операцией близкого человека, не зная, выживет тот или нет.

Она боялась спугнуть удачу неосторожным словом.

Постепенно Джек полностью ушел в работу, кажется, вообще забыл о том, что Кейн рядом. В машинном отделении было тихо, только постукивали детали друг об друга, когда Джек их перебирал, прикидывал, сможет ли использовать для починки шлюпки. Он действовал сосредоточенно, привычно и эффективно, и Кейн вдруг подумала, что он мог бы быть ей очень дорог. Если бы она встретила его при иных обстоятельствах, если бы узнала его чуть лучше или увидела его таким – в своей стихии.

Хотя, наверное, не стоило врать самой себе. Он и так ей нравился.

И его грубоватая манера, и его массивная фигура, и та сосредоточенность, с которой он подбирал детали.

Было очень легко представить себя в его жизни: почти незаметное присутствие – еще одна чашка кофе на его столе, пальто на старой вешалке в прихожей, разговоры ни о чем.

Кейн жаловалась бы на учениц, которые опять завалили тест. Джек ругал бы мудаков, которые продали ему некачественные детали.

Иногда он уходил бы в работу и переставал ее замечать. И она старалась бы ходить тихо, чтобы не мешать.

Иногда она засиживалась бы допоздна за рисунками спирит-схем, и Джек утягивал бы ее спать.

В этом не было бы ни драмы, ни надрыва.

Кейн соврала бы, если бы сказала, что ей этого не хотелось.

– Эй, – Джек обернулся и посмотрел на нее. – Я не отдам тебя Реннару, если ты не съедешь с катушек.

– Мне слишком страшно, чтобы вам поверить.

Светильник не мог осветить машинный отсек целиком, отбрасывал чернильные тени под предметами, создавал ощущение, что за границами освещенного пятна ничего нет.

– Паршиво, что мы встретились так, да?

Это было так точно, так похоже на то, что Кейн думала совсем недавно, что она спросила:

– Если бы мы просто встретились в Цитадели, все было бы иначе?

Этот разговор казался странным, словно Кейн и Джек провалились в какую-то немного другую, созданную только для них одних реальность.

– Наверное, я бы сильно тебя бесил поначалу.

– Я все равно не понимала бы ваши пошлые шутки.

– Я позвал бы тебя к себе. Ты бы точно отвесила мне пощечину за наглость.

– Я бы пришла, – Кейн подошла ближе, светильник в ее пальцах подрагивал. Протянуть руку и коснуться волос Джека было одновременно очень сложно и очень легко. – На чай.

– У меня дома только кофе, – он вздрогнул от прикосновения, замер и замолчал.

Кейн тоже молчала. Момент был странным, как будто нездешним, словно украденным.

Волосы у Джека оказались жесткими, кончики едва ощутимо покалывали ладонь.

Несколько секунд.

Еще.