Новый сорт

Ваня внимательно прочитал родные слова боевого призыва. Кончалась листовка короткой фразой: «Смерть немецким оккупантам!»

Гриша следил за глазами приятеля и, когда увидел, что тот дочитал до конца, ткнул пальцем в пустое место.

— …и предателям, — продиктовал он. — Кумекаешь? Надо приписать «и предателям», а потом повесить на дом Леденцова.

Ваня понял замысел друга и задумался.

— На нас подумает, — сказал он через минуту.

— Откуда? Листовка в типографии напечатана. Если бы мы сами написали… — горячо возразил Гриша.

— А если мы припишем конец?

— Вовка напишет печатными буквами… не отличишь. Таких листовок по всему городу было много расклеено.

Друзья пошептались минут пять, договорились обо всем и отправились к Володе Журавлеву.

Вернувшись домой и не застав внука, дед вышел в сад. Он сразу обратил внимание на перемену в настроении внука и утром подметил веселые огоньки в глазах.

Обрезанная яблоня лежала на старом месте. «Задумал весной черенки привить, — догадался старик. — Ишь ты… обрезал и спрятал. Дело знает. Настоящий садовод. Вышел из положения», — радостно подумал он.

Валентин Леденцов шел домой в скверном настроении. Жизнь так хорошо наладилась, и вдруг эта диверсия на железной дороге. Немцы теперь сходят с ума от страха и требуют в срочном порядке найти какие-то нити, связывающие партизан с городом. Он называл несколько фамилий людей, по его мнению, подозрительных и сочувствующих большевикам, но это не то. Нужны точные факты, чтобы действовать наверняка. Иначе настоящие виновники ускользнут. Арестовать можно половину города, но вторая половина уйдет в лес и присоединится к партизанам. Кроме того, присутствие партизан ничего хорошего не предвещало и самому Леденцову. Надо полагать, что кража яблок, исчезновение отряда, наконец крушение на дороге и взрыв моста — не последние операции.

Леденцов не отличался особой храбростью, и первая его забота была о себе. Что если партизаны проберутся в город и обратят на него особое внимание? От этой мысли по спине забегали мурашки.

Подходя к дому, он издали заметил на дверях какое-то объявление. «Что это значит? Может быть, к нему приходили и, не застав никого дома, прикололи записку?»

Леденцов, только поднявшись на крыльцо, разобрал, что это за записка. Последняя фраза, дважды подчеркнутая красным карандашом, бросилась в глаза в первую очередь.

«Смерть немецким оккупантам и предателям!»

У Леденцова захватило дух и подкосились ноги. «Обратили внимание!» Он уцепился за ручку двери, чтобы не упасть. Дверь оказалась незакрытой. Мать ждала своего Валечку и сняла крючок к его приходу. «Почему дверь открыта? Не подкарауливает ли кто его в прихожей?»

Леденцов сбежал с крыльца и остановился на дороге против дома. В горле щекотало и, если бы он не взял себя в руки, его бы стошнило.

— Мама!

Тишина. Двойные заклеенные рамы не пропустили жалобного крика. К счастью, мать сама увидела его в окно и вышла на крыльцо.

— Что ты на дороге стоишь, Валечка?

— Дома у нас никого нет? — с трудом выговорил он.

— Нет.

— И никто не приходил?

— Нет.

— Это почему? — показав пальцем на дверь, сказал Леденцов, но сейчас же спохватился. — Идите домой, мамаша. Простудитесь. Я сейчас.

Он поднялся на крыльцо и попробовал снять листовку, но клей замерз и бумага прочно пристала к двери. Пришлось отскабливать ножом.

— Почему вы дверь не закрываете, мамаша? — с раздражением спросил Леденцов, входя в комнату.

— Тебя поджидала, Валечка.

— Удивительно, до чего у вас пустая голова! Как вы сами сообразить не можете, что мы живем в опасное время. Пора бросить мирные замашки. Вы запираетесь на один крюк. Мало! Надо на ключ закрывать, плюс крюк и плюс я еще цепочку приделаю, чтобы смаху дверь не открыли.

— Зачем же, Валечка?

— А затем!.. Поменьше слов, побольше дела. Сказано, значит, надо выполнять. В любую минуту могут бандиты набег совершить. Вы думаете, что если большевики войну проиграли, на том и успокоились? Как бы не так! Они еще долго вредить будут. А тех, кто поумнее, уничтожат. Меня в первую голову. Запомните, мамаша. Если моя жизнь вам дорога, нельзя быть растяпой!

— Да что ты меня пугаешь, Валечка! Кто тебя посмеет тронуть?

— Тронут и вас не спросят. Вы бы лучше помогли сыну. С бабами болтаете целыми днями, могли бы узнать, кто из городских с партизанами связан. Были у вас такие разговоры?

— Нет. Не помню.

— А вы узнайте. Спросите одну, другую. У баб язык длинный, — проговорятся.

От испуга где-то в глубине души остался противный червячок, и Леденцов понял, что с этим червячком ему придется жить до самой смерти. Того, что сделано, не исправишь.

Ночные гости

Секунда за секундой бежало время. Незаметно приближалась весна. С каждым днем всё длинней и толще вытягивались сосульки на карнизах. Дорога почернела. На южной стороне улиц высохли доски крылечек.