Новый сорт

— А кто же его знает? — хитро подмигнул Петр Захарович. — А здорово придумали! Наша станция узловая, две дороги сходятся, и вот пожалуйте! Закупорили прочно!

— Вот и ладно! И под Москвой им всыпали. И у нас их не жалуют. Ничего, это еще цветочки, ягодки впереди…

— Под Москвой они делают вид, что сами отступили, Василий Лукич. Отошли ввиду зимы! — сказал Петр Захарович и засмеялся.

— Ну да! — в тон ему отвечал дед. — Дескать, в Москве квартир подходящих на зиму нет. И топлива не запасено. В поле теплее.

По случаю такого известия, Петра Захаровича напоили чаем с лепешками, и ребята после его ухода еще долго обсуждали это событие. Дед молчал, с улыбкой поглядывая на молодежь.

В эту ночь Ваня долго не мог заснуть. Рассказ Петра Захаровича о пробке на станции взволновал мальчика.

«Вот настоящие герои. Они никогда не сдадутся немцам. Подорвали мост, устроили крушение». Хотелось думать, что этих людей Ваня знал до войны. «А вдруг там отец? Петр Захарович сказал, что без специалистов тут не обошлось. Может быть, отец и есть этот специалист. Он, вероятно, сначала скрылся в лесу, потом ушел в партизаны и вот теперь мстит врагам». Гордая радость за своих людей наполнила мальчика. «Только бы их не схватили!»

Рано утром весь город проснулся от страшного гула. Казалось, земля раскололась пополам и из трещины вырвался какой-то чудовищный вихрь. Дома закачались, форточки, двери сорвало с крючков и распахнуло. Во многих зданиях, расположенных ближе к станции, вылетели все стекла.

В момент первого, сотрясения Ваня открыл глаза. Вся комната была озарена ярким светом.

— Дедушка! — крикнул он.

Но дед уже сидел на кровати.

Прибежала перепуганная мать.

— Дед, что это?

— Ничего особенного, — спокойно сказал дед. — Наверно, у немцев боеприпасы подорвались.

Ваня больше не мог заснуть и начал одеваться.

— Не смей ходить, Иван, — запретил дед. — Они сейчас, без разбора всех, кто под руку попадет, будут хватать.

Прибежал вездесущий Гриша и сообщил, что где-то далеко за городом, на железной дороге взорвались вагоны с авиабомбами, а рядом стоял эшелон с фашистами. Много убитых и раненых.

Днем все трудоспособное население погнали на железную дорогу исправлять повреждения. Когда к Морозовым пришел немец, мать была на сеновале и притаилась. Дед согласился итти.

— Пойду посмотрю, что там натворили, — сказал он на прощанье Ване, видя, что немец не понимает русского языка. — Всё равно из меня не работник. Проволыню до вечера. А ты дома сиди.

Немец погрозил пальцем мальчику и вышел за дедом.

Вечером Ваня с матерью сидели за столом, поджидая деда. В дверь сильно постучали. Не подозревая ничего плохого, Ваня пошел открывать. Едва он отодвинул засов, как дверь распахнулась. На пороге стоял Леденцов, а сзади него — невысокий немец с автоматом.

— Ты почему не на работе?

— Меня не взяли, — ответил Ваня.

— Где Морозов?

— Ушел на работу.

Оттолкнув Ваню, Леденцов, а за ним и немец прошли в комнату. Заметив несколько яблок на столе, он взял одно из них.

— Откуда у вас яблоки?

— Из сада, — ответила мать.

— Из какого сада?

— Что же ты не знаешь, из какого сада у нас яблоки?

— Старик мне сказал, что нынче яблок нет.

— Немного было.

Леденцов круто повернулся, пинком ноги распахнул дверь в соседнюю комнату и прошел туда. Немец не отставал.

— Чего ему надо? — тихо спросил Ваня.

— Молчи, сынок.

Леденцов шарил глазами по стенам, столу, кроватям. Отсюда прошел он на кухню и увидел топор, стоявший в углу. Топор был плотничий, широкий, острый.

— Собака на дворе? — спросил он.

— Не-не знаю, — замялся Ваня.

Леденцов взял топор и вышел во двор. Муфты нигде не было. Словно предчувствуя недоброе, она куда-то спряталась. Белый как снег, Ваня шел следом за Леденцовым. Он не догадывался о плане, давно созревшем в голове подлеца. Не обращая внимания на довольно глубокий снег, Леденцов направился в сад.

— Где твоя яблоня?

Ваня только сейчас догадался, зачем Леденцов свернул в сад. Он рванулся к нему, чтобы выхватить топор, но Анна, стоявшая около сына, удержала его.

Немец стоял с автоматом наизготовку и хлопал глазами, не понимая, что происходит. Почему эта женщина крепко взяла за плечи мальчика и с силой увела в дом? Почему Леденцов зло усмехается и оглядывает сад?

— Аус гешлессен, — сказал Леденцов немцу. — Может прибежать собака. Она может кусаться. Стреляйте ее сразу. Понимаете?

Ваня остался в кухне. Мать загораживала выход у дверей.

— Не смей выходить. Они убьют тебя, Ваня. Будет время, за всё с ними рассчитаемся…

— Мама, он срубит мою яблоню. Он срубит… — со слезами отчаяния говорил Ваня.

— Новую вырастишь, сынок. Ты еще молодой. Кончится война, ты не одну вырастишь… А туда нельзя. Ты горячий, драться полезешь, а дед за тебя отвечать будет.

Глухие удары топора, еле доносившиеся в дом, страшной болью отдавались в сердце мальчика.

— Мама! Он рубит… слышишь! Он рубит… Где же Муфта?

Острый топор глубоко врезался в дерево. Легко подрубались вишни. Яблони были толще, и с ними Леденцову пришлось повозиться, и каждый раз, когда со скрипом валилась яблоня, он злобно бормотал:

— Я вам покажу, кто такой Леденцов! Я вам покажу!