Non Cursum Perficio (СИ)

-Как же ты сбежала из Никеля? – неожиданно тихо и внятно произнесла Сильва, опускаясь передо мной на колени и обеими руками вцепляясь в мою юбку. Я увидела свои отражения в двух широко распахнутых серо-голубых глазах, и мне неожиданно стало жаль эту бедную затюканную девушку. Кто знает, насколько глубок её луговой колодец памяти и какие ужасы он хранит? Я уже было положила ладонь на тонкое запястье Сильвы, я уже открыла рот, чтобы утешить подругу по несчастью, последнюю из нашей «Никельской четвёрки». Но в голове зазвенел отчаянный голосок Сен: «На Заднем Дворе с живыми не разговаривайте!». А я ведь до сих пор нахожусь на этом вот Заднем Дворе, чтоб его морра съела! Клацнув зубами, я помотала головой и жестами показала, что не могу говорить. Сильва недоумённо нахмурилась:

-В чём дело? Ты не хочешь вспоминать? Да, понимаю…

Катценкэзе склонила голову, по-прежнему стоя передо мной на коленях, словно кающаяся исповеднику грешница. В этот момент меня накрыло странным ощущением: Сильва могла бы стать моей хорошей подругой, повстречайся мы при других обстоятельствах…

-Пойдём обратно в корпус, – комендантша встала, не сводя с меня сосредоточенного взгляда, в котором проскальзывала неявная, невысказанная тревога. – Мне дал визитку Сао Седар, ну этот, индус из нулевого отдела, директор их. Я думаю, нам с тобой нужно…

Сильва опять не договорила, проглотив окончание фразы – а посмотрев вбок, на лабиринт серых сараев и столбиков для бельевых верёвок, я с одного раза поняла, почему именно.

Переваливаясь с боку на бок, что очень напомнило мне аллюр генерала ла Пьерра, к нам шла крупная корова. Абсолютно чёрная, за исключением белых слепых глаз без зрачков. Я аж два раза машинально перекрестилась, увидев этот подарок радиации.

-Нефтяная корова! – взвизгнула Сильва, отмерев, подобрала юбку и пулей улетела в корпус – только длинные светлые волосы мелькнули. Я же осталась сидеть на брёвнышке, поскольку ноги отказывались мне повиноваться и вообще сделали вид, что они не мои. Жуткая корова меж тем остановилась возле ближайшего столбика и принялась со вкусом чесаться об него антрацитово-чёрным блестящим боком. Матюгальник, неожиданно откашлявшись, заявил:

-Последние исследования убеждают нас отказаться от употребления привозного майонеза во имя создания здорового, замкнутого сообщества! – и принялся напевать что-то этническое. Корова подняла массивную чёрную морду и как-то странно хлюпнула, словно испорченный помповый насос. Белые глаза уставились на меня в упор – этот взгляд вполне мог бы принадлежать рентгеновскому аппарату, вдумайся ему поозираться.

-Эм… Милка, добрая коровка, ты, должно быть, заблудилась? – понесла я какую-то ересь, ёрзая на бревне и мечтая о том, чтобы жуткая тварюга пошла погулять в другое место. И чем быстрее и дальше, тем лучше.

-Умпф! – отвергла мой лепет добрая коровка, придвигаясь ещё на пару шагов – и неожиданно ловким пинком копыта выкатила к моим ногам явно забытое кем-то на Заднем Дворе детское, слегка помятое жестяное ведёрко.

-Ты хочешь, чтобы я тебя это… эээ… подоила? – в лёгком ужасе осведомилась я у бурёнки, вспомнив рассказы нашего доблестного полковника Йельчина о его колхозном детстве. В том числе и информацию о том, что коровы, не будучи вовремя подоены, испытывают дискомфорт.

Я посмотрела на лоснящуюся чёрную морду, и мне вдруг стало жалко это уродливое создание. Все наверняка разбегаются от неё с воплями ужаса, как Сильва, а бурёнке просто надо понимание. И вообще, у меня что, убудет, если я подою корову?! Тем более, Сен ничего не говорила о том, что это опасно. Слегка дрожащими пальцами я коснулась угольно-чёрного вымени, и его живое тепло окончательно успокоило меня. Я вспомнила, что у нас в старой лаборатории в Руте был диспенсер для антисептика, который нужно было «подоить», чтобы ополоснуть руки, и мои пальцы, повторив те движения, выжали в ведёрко первые капли… Чего?..

Я недоумённо уставилась себе между ног в весело блестевшее под утренним солнцем ведро, в котором по дну переливалась чёрная жидкость с радужной пленкой.

-И правда, корова – нефтяная! – ошалело пробормотала я, вспомнив визг удравшей Сильвы.

-Умпф, – довольно добродушно согласилась со мной корова и опять всхлюпнула, намекая, что дойку пора возобновить. Я послушалась… Через четверть часа у моих ног стояло ведро, полное тягучей, резко пахнущей нефти, а свадебное платье разукрасилось парочкой свежих чёрных пятен. Корова вздохнула вновь – теперь с явным облегчением – и в знак благодарности склонила голову, увенчанную могучими рогами в мою руку толщиной. Потом неспешно пошла прочь, в лабиринты серых сараев, помахивая хвостом откровенно в такт изливавшейся из матюгальника «Рио-Рите».

-А с молоком мне теперь чего делать? – растерянно заорала я вслед корове, обеими руками указывая на ведро. Определённо, после турне в Никель у меня что-то стало с головой – по крайней мере, раньше я со столбами и коровами не разговаривала…