Ночь предопределений

Он, разговор этот, вертелся в основном вокруг поездки, предстоящей Гронскому. Точнее — не самой поездки, а вокруг пещеры Карадон-Ата, расположенной километрах в пятидесяти от дороги, по которой нужно было ехать, то есть по здешним понятиям почти что с нею рядом. До того же, как разговор свернул на Карадон-Ату, мысли о завтрашнем выступлении ни у гипнотизера, ни у его коллег не вызвали большого энтузиазма. Особенно подавлен был Спиридонов, но не столько, впрочем, предстоящей дорогой, не сулившей радости, даже если за ночь ветер поутихнет, сколько нестерпимым кощунством, в коем довелось ему ныне участвовать. Кощунство это состояло в том, что царственным осетровым балыком приходилось закусывать не водку, которой в магазинах не оказалось, а все тот же портвейн с аистом на красной наклейке, мало гармонирующим с осетриной. Но когда Феликс и Сергей присоединились к собравшимся, все, что можно сказать по поводу местной торговой сети, было уже сказано, и разговор перебросился на Карадон-Ату, вернее — на подземный храм, располагавшийся раньше в этой пещере.

Войдя, Феликс увидел здесь Жаика и — рядом с Карцевым того самого бородача а-ля Эффель, которого он заметил в дверях одного из номеров, когда вслед за Сергеем и Ритой шествовал по коридору к Гронскому... Жаик заглянул в гостиницу, чтобы отнести забытую Феликсом в музее тетрадь с переводом Яна Станевича (но больше, чувствовал Феликс, чтобы смягчить неприятный осадок от разговора с Сарсеном, происшедшего в его доме и — так вышло — по его почину). Что же до бородача, то это был геолог, из базового поселка, куда ехал Гронский. Звали его Илья, фамилию Феликс не разобрал — то ли Чуркин, то ли Чуйкин. В пути его захватила пыльная буря, пришлось заночевать в гостинице, чтобы завтра — он был на своей машине — попробовать добраться до поселка. Он-то и вспомнил первым про Карадон-Ату, чего, казалось, только и дожидался Жаик.

Последние, сказал он, полтора, а то и два века там находилась мечеть, при которой проживал мулла, кстати, занимавшийся и врачеванием. Сюда съезжались паломники из самых отдаленных краев, храм считался особенно угодным богу... На стенах его, помимо изречений из Корана, имеются еще какие-то загадочные знаки. Судя по ним, здесь, обитала когда-то бежавшая из-за моря секта христиан-никониан, и они-то...

— Несториан,— поправил Бек, скромно потупясь.— Секта христиан-несториан.

— Несториан?..— Жаик, смеясь, хлопнул дадсны© себя по лбу.— Конечно, несториан...

Он благодарно тронул кончиками пальцев плечо Бека. Оба, дополняя друг друга, заговорили о несторианах, которые уходили, спасаясь, от жесточайших гонений, из Малой Азии дальше и дальше на восток (искали свою Беловодию, подумал Феликс, хотя было странно, что и эта суровая земля кому-то представлялась Беловодией...), пока Тамерлан не истребил их, почти поголовно. Так вот, с времен, когда они высадились на этом побережье, то есть с десятого века, и сохранились на прочном, не подверженном разрушению ни водой, ни ветром известняке зашифрованные, таинственные символы. Кроме того, пещера знаменита среди археологов древнейшими петроглифами^5[5]...

⁵Петроглиф —наскальное изображение.

— Сам же храм,— сказал Бек,— создавался по тогдашним строительным канонам и несет...— он сделал паузу, словно набрал в грудь побольше воздуха,— следы трех культур: античной...— он мельком, но в упор взглянул на Карцева,— местной, восточной архитектуры...— Карцев, заметил Феликс, кисло поморщился,— и, если хотите, архитектуры вполне современной...

— Бек!..— осадил Карцев, но в скучливом его голосе пробилось предостережение — Бек...— Он приподнял стакан с остатками портвейна и сквозь граненые стенки, жмуря один глаз, посмотрел на Бека.

Но тут неожиданно подала голос Вера.

— А что, Виктор Сергеевич,— тряхнула она гривой разметавшихся по спине волос.— Возьмите Утуджяна... Его воззрения на подземную архитектуру... За ней будущее!

Ее карие глаза бунтарски вспыхнули, все трое переглянулись, и каждый при этом как-то так зацепил взглядом Феликса, что он; вначале удивленный, что у этой троицы не все так согласно и просто, как ему казалось, ощутил себя каким-то образом причастным к этому несогласию.

Впрочем, Жаик, тоже узревший рябь на прежде зеркальной глади, поторопился пролить на нее масло.

— Зачем спорить?— развел он руками, улыбаясь.— Кто спорит, тот не знает, кто знает — молчит... В архитектуре я не специалист, утверждать ничего не могу, а вы, если надо, возьмите наш автобус, поезжайте, посмотрите...

— А ведь правда!— подхватила Вера.— Отчего не съездить, Виктор Сергеевич?— Она примирительно посмотрела на Карцева, как бы стремясь затушевать свою внезапную смелость.

— И я с вами!— сделала капризную гримаску Рита.— Не хочу в степь — ветер и песок, чего я там не видала?.. Хочу в пещеру!— захныкала она.— Умираю — хочу к несторианам!..