Ночь предопределений

— Как себе,— серьезно и строго сказал Сергей.— Тут ведь реально что могло случиться?— Он смотрел Феликсу прямо в глаза.— Приехал в совхоз, проверил, пересчитал овец в нескольких отарах. Но ведь зима, ветры, непогодь, да мало ли, вы ведь знаете... А в совхозах овец по двадцать-тридцать тысяч, отары на дальних отгонах, до которых по сто-двести километров,— тут и месяца не хватит, чтобы все подсчитать. Ну, частичную проверку он провел и уехал. А в целом, составляя отчет за квартал, использовал, понятно, те данные, которые представляют совхозы в статинспекцию.

— Логично.— Феликс встал, прошелся по комнате. Веселая история... Подошел к окну, приоткрыл одну половину и просунул руку в щель. Ощущение было точь-в-точь, как если бы он высунул руку из машины, мчащейся на высокой скорости.

Но ведь все это нужно еще доказать, подумал он, поворачивая ладонь к тугой волне ветра. Доказать... И опять вспомнил Сарсена, горку костей перед ним.

Он не очень внимательно слушал, о чем говорил за его спиной Сергей.

— Странно, что Темиров сам ничего не рассказал вам об этом деле,— сказал Феликс, не оборачиваясь.

— Он говорил, только я не придал тогда этому никакого значения. Да он и сам... Ну, вызывали раз или два, интересовались, мало ли что.

— Я, правда, чувствовал,— произнес, помолчав, Сергей,— носом чуял, что-то здесь заваривается.

— А с чего вы забрели в прокуратуру?

— Завернул в редакцию, у меня там отношения, сами понимаете, прохладные, вот я и оттягивал, с самого приезда... Ну, то да се. А вашего Темирова, говорят, скоро судить будут. Представляете? Я так и сел. А ты, говорят, загляни в прокуратуру, там расскажут...

— Это с вами кто говорил? В редакции?..

— Баймурзин,— как бы через силу выжал Сергей.— Сарсен.

Все правильно, подумал Феликс. Все верно... Сюжет. До того крепкий, прочный сюжет, что просто тошнит... Значит, Сарсен... Они, значит, поговорили, а потом он — к Жаику на бешбармак... Потолковать о Христе. Или Магомете. О чем они там толкуют — вдвоем?..

В дверь постучали, за стуком — осторожным, предупредительным — в дверь просунулась голова Бека.

— Все готово,— сказал он, поправляя очки на румяном лице.— Вас просят.

— Мы идем,— сказал Сергей. И когда Бек исчез, подошел к двери и резко щелкнул ключом в скважине.

— А что,— спросил он,— вы с ним знакомы? С Баймурзиным?.. У меня с ним свои счеты. Я его в том материале упомянул, вы утром читали... Это ведь он фельетон о Темирове сочинил, всю грязь собрал... Так что тут, как говорится, все белыми нитками...

Феликс притворил окно.

— Что же делать?— сказал он, повернувшись к Сергею, стоявшему, сутулясь, посреди комнаты.— Нальчик?..

— Вы ведь понимаете,— сказал Сергей, не отводя взгляда,— теперь у меня руки связаны. Разве не так?

— Пожалуй...

— Так,— сумрачно произнес Сергей.— А в конторе вообще уже надоели звонки, объяснения, требования опровержений... Теперь еще станет известно, что Темиров под следствием — представляете? Ведь это скандал... Впрочем,— он почесал макушку и тут же повторил уже с веселым, беспечным видом:—Представляете, а?..

— Значит, Нальчик,— сказал Феликс.— Нальчик...

Сергей помрачнел.

— Ну, заладили — Нальчик, Нальчик... Дался вам этот Нальчик!— Он зло, с размаху, рухнул на свою койку.— Ну, полечу я в Нальчик, не полечу — что изменится? Не обо мне ведь, о Темирове речь! О судьбе, о жизни!..— Он приподнялся.— Да, о судьбе, о жизни! Я этих слов не боюсь!.. И потому-то и прошу вас с ним переговорить...

— Не понял,— сказал Феликс.— О чем поговорить?— Он прекрасно все понимал, но отчего-то для него было важно, чтобы об этом сказал сам Сергей.

— А вы не сечете?..— Так же стремительно, как упал, Сергей поднялся с кровати. — Все вы отлично понимаете!.. О чем еще можно с ним сейчас говорить?.. Когда человека со всех сторон, как волка, обложили?.. Что ему остается?.. Тут уж не до этих самых высоких принципов!

— Не до высоких принципов...— повторил Феликс, цедя слоги.— Вот как...

Сергей ожег его взглядом. Феликс не знал, чего в нем больше было, в этом взгляде,— ярости или боли?.. Но сам он боли не почувствовал. Ни боли, ни ожога. Его как бы только пощекотал этот взгляд. Ему стало смешно: вспомнился их разговор, вчерашний, после выхода из Дома культуры, обличения Сергея, его упреки... Он едва удержался, чтобы не рассмеяться, не улыбнуться, по крайней мере. Но Сергей, вероятно, уловил какую-то перемену в его лице — и вгляделся в него с внезапной опаской.

— А ведь сегодня утром вы, по-моему... были настроены иначе... Или я неверно вас понял?..— Это жестоко, подумал Феликс, сам удивляясь ей, этой ненужной жестокости, которая вдруг полезла, поперла из него.

— Утром я еще многого не знал.— Сергей казался вполне спокойным.— Утром я вас ни о каком разговоре не просил, надобности в этом не было...

Перед Феликсом возникло, наложилось на Сергея другое лицо — суматошное, неистовое — вчерашнее.

— А вы бы сами,— сказал он, продолжая удивляться своему мстительному злорадству,— сами бы и попробовали, поговорили...