Ночь, которая умирает

— Ладно, ладно, Харидин, я знаю, что ты не подведешь. Закругляйся здесь, в университете, подай заявление о бессрочном отпуске и напиши что-нибудь вроде статейки об этих солярианах. Если все получится удачно, ты на основе этого можешь получить неплохое положение.

Молодой ученый нахмурился.

— Но, шеф, это же все старина, реакция гуманоидов хорошо известна так же, как… как… Да тут не о чем писать!

— Всегда что-нибудь найдется, если присмотреться повнимательней. Не существует ничего, что было бы известно до конца. Не забывай этого. Если, к примеру, ты посмотришь на таблицу двадцать пять в докладе, то обнаружишь там беспокоящие сведения о том, что соляриане с особой тщательностью оснащают свои корабли оружием.

Харидин отыскал указанное место.

— Вполне разумно, совершенно нормальная реакция, — заметил он.

— Согласен, но они настаивают на сохранении оружия даже тогда, когда тепло встречены и имеют дело с братьями по разуму. Займись этим, может, обнаружится что-нибудь ценное.

— Ну, раз вы так считаете, шеф… благодарю, что предоставляете мне такой шанс. Да… сдвинулось что-нибудь насчет спрута?

— Шестой по счету скорчился вчера, подох. Какая безвкусица!

И с этими словами он исчез.

Ригелианец Тан Порус задрожал от ярости, проглядев полученные бумаги. Сложил их вдвое и разорвал, потом резко пододвинул к себе коммуникатор.

— Сантиса мне, из математического отдела. Немедленно! — резко бросил он.

Его зеленые глаза метали молнии, когда почти сразу же на экране визора появилось безмятежное лицо. Он приложился к изображению кулаком.

— Найдется на Эроне хоть один человек, который разберется в том анализе, который мне сейчас прислали? Ты, слизняк, червь болотный!

Изображение с кротким недоумением подняло брови.

— Не сваливайте все на меня, Порус. Это же ваши уравнения, не мои. Откуда вы их откопали?

— Вас это не касается, это забота департамента психологии!

— Прекрасно! Но решать их — забота департамента математики. Ваша семерка образует такую дьявольскую математическую головоломку, какие мне еще не встречались. Хуже я не видел. К тому же вы допустили пятнадцать приближений, которыми не имели права пользоваться. У нас ушло две недели, чтобы распутать все это, пока не удалось кое-что сократить.

Порус подпрыгнул, словно от удара.

— Знаю я, что вы там понасокращали! Я посмотрел выкладки. Вы берете восемнадцать независимых переменных в двенадцати уравнениях, тратите два месяца на работу, наконец добираетесь до сути, решаете и излагаете на последней странице истину, которую в силах понять только оракул. «А» равно «А». Работа сделана. А все, что я получил, это вот такое равенство.

— И все же я тут ни при чем. Ваши уравнения замкнулись сами на себя, математически это означает, что они равны сами себе, и тут вы ничего не поделаете. — Его губы сложились в мягкую улыбку. — Кстати, чего вы кипятитесь? Ведь «А» и должно быть равно «А». Разве не так?

— Сгинь!!!

Экран погас, психолог стиснул зубы, кипя в глубине души.

Световой сигнал над коммуникатором снова подал признаки жизни.

— Что там еще?

В ответ послышался мягкий, безликий голос секретаря:

— Посланник от правительства, сэр.

— К чертям правительство! Скажи им, что я помер.

— Это важно, сэр. Лор Харидин вернулся с Солнца и хочет вас видеть.

Порус нахмурился.

— С Солнца? С какого еще Солнца? Ах да, вспомнил. Скажи, пусть приходит, но попроси поторопиться.

— Заходи, заходи, Харидин, — проговорил он немного погодя. Голос его немного смягчился при виде молодого арктуриан-ца, ставшего за те шесть месяцев, которые прошли со дня его отлета, немного более тощим и даже как-то моложе на вид.

— Ну, молодой человек, написали статью?

Арктурианец внимательно рассматривал свои ногти.

— Нет, сэр.

— А почему «нет»? — Зеленые глаза Поруса прищурились. — Только не говорите мне, что возникли какие-то сложности.

— Честно говоря, да, сэр, — нехотя признал Харидин. — Психологический отдел непосредственно обратится к вам после того, как вы выслушаете мой отчет. Суть дела в том, что Солнечная система отказалась вступить в Федерацию.

Тан Порус выскочил из своего кресла, как чертик из коробочки, и только волею судеб опустился на ноги.

— Что?!

Харидин с несчастным видом кивнул и откашлялся.

— Ну и ну! Клянусь Великой темной туманностью, — проревел ригелианец как безумный, — ничего не скажешь, праздничный сегодня денек. Сперва мне заявляют, что «А» равняется «А», потом ты заявляешь, что напортачил с реакцией A-типа, провалил простейшее задание!

Молодой психолог вспыхнул.

— Я ничего не напутал. Что-то не в порядке с самими солярианами. Когда я прилетел, они на нас просто свихнулись. Празднества были фантастическими, прямо-таки необузданными. Не было ничего такого, что считалось бы в достаточной степени хорошим для нас. Я выступал с приглашением перед их парламентом на их языке — есть у них такой простенький, называется эсперанто. Могу поклясться, что мой перевод был на девяносто пять процентов адекватным.

— Допустим. Что дальше?