Нить вечной судьбы

Адайн наблюдал за капитаном кавалерии, но тут его внимание резко переключилось на ворона, сидящего на одной из городских сторожевых башен. Ворон был одноглазым, и эта особенность не так сильно обеспокоила капитана, как то, что его оставшийся глаз светился ярким голубым светом. Птица, внушительных размеров, почувствовала на себе пристальный взгляд и стремительно взлетела. Капитан, не чуждый странностей, на мгновение растерялся. Поразмыслив, он решил, что глаз ворона поймал и преломил свет голубой звезды.

Бэринон и его всадники были на пороге отъезда. К капитану подошел сын, его слова были обдуманными:

— Может, ты все-таки не поедешь? Я слышал ваш разговор про умного Дэрна́ута и хитрого Тормака.

— Хех, Дулр, неужели ты думаешь, что это может помешать мне вернуться к тебе? Поверь, моя любовь к тебе превосходит все их таланты вместе взятые, — ласково сказал Бэринон, поглаживая шелковистые волосы Дулра.

— Я хотел спросить, почему ты никого себе не нашел, после смерти мамы, ведь прошло столько лет? Я же вижу, как тебе одному тяжело. Разве любовь так сложно найти? — голос мальчика был робким и с оттенком беспокойства, выдававшим его искреннюю тревогу за отца.

— Когда я был меньше тебя, я застал своего прадеда. Он находился при смерти и собрал всю семью для последнего прощания. Он подозвал меня к себе, и сказал одну фразу, которую я запомнил навсегда: «Принести высшую жертву ради любви — это акт храбрости, но найти любовь, которая делает каждый день достойным жизни — это высший триумф». Когда ты вырастешь, ты поймешь эту фразу. Ты очень похож на свою маму. Она дала тебе имя. Оно означает…

— Ручей, — опережая мысли своего отца произнес парнишка.

— Верно. Живи как ручеек — тихо и спокойно. Не вступай в ненужные конфликты с другими людьми и не вмешивайся в их дела. До моего возвращения ты поживешь в казарме. Капитан Гэререн присмотрит за тобой, слушайся его. Помни, тебе выпала честь представлять древний и знатный род, неси это с гордостью в сердце. Я люблю тебя, — сказал капитан, заключая сына в крепкие объятия. Внутри Бэринона вспыхнули эмоции. С одной стороны, его охватило непоколебимое чувство долга и преданности делу своей страны. С другой — чувство вины за то, что он оставил свою семью, особенно любимого сына.

Когда Бэринон дал обещание вернуться домой, его охватил вихрь эмоций — надежда, трепет и железная воля. Надежда на выполнение обещания, на воссоединение с семьей и, самое главное, на встречу с сыном. Но вместе с надеждой в нем жил и страх — страх перед опасностями, которые может принести война, и возможность того, что он не выполнит своего слова. Несмотря на страхи, которые пытались затянуть его, ласковый Бэринон оставался тверд в своем намерении найти дорогу домой, выполнить обещание, данное сыну, и снова быть рядом с ним.

Изящным движением Бэринон сел на коня и подозвал к себе одного из воинов.

— Кумиа́н, собери небольшой отряд всадников и отправляйся на запад. Найди лейтенанта Ка́йна и передай ему мой прямой приказ исполнить двенадцатую директиву

Бросив прощальный взгляд на Дулра, Бэринон подал знак своим товарищам по кавалерии встать за ним, готовый приступить к выполнению задания с той неизменной преданностью, которая всегда определяла его.

Подойдя к Дулру, капитан Гэререн утешительно заверил его:

— Не переживай, твой отец вернется.

— Я это знаю, — ответил мальчонка, провожая щенячьим взглядом своего отца.

— Откуда? — с изумлением спросил Гэререн.

— Он мне об этом сказал, — с уверенностью в голосе ответил Дулр.

Бэринон и его всадники подъехали к городским воротам — тем самым, к которым Адайн и его разведчики прибыли накануне вечером. Их вышел встречать офицер, сцепившийся с Адайном.

— Почему лицо разбито? — спросил Бэринон, обращаясь к солдату. — Это неподобающе. Как офицер столицы, ты представляешь наш город, особенно у его ворот. Встречать гостей столицы в таком состоянии — знак неуважения

— Прошу прощения, капитан, я был неосторожен и напоролся на балку, — ответил сержант, слегка склонив голову.

— Мне не нужны твои оправдания, ты обязан иметь надлежащий вид. Еще раз — ты встречаешь гостей столицы. Следите за своим внешним видом, — говорила за Бэринона его отдельная черта педантичности. — А теперь предоставь нам десять своих лучших лошадей. Бегом! — нахмурив взгляд произнес Бэринон.

— Боюсь, капитан, я не могу этого сделать. Лошади являются городской собственностью, — испытывая панику молвил сержант.

— В таком случае я их покупаю. Позаботься о том, чтобы они были полностью экипированы и подготовлены к дороге! — сказал капитан и отдал полновесный мешочек с монетами сержанту.

— Считайте, что дело сделано! — ответил сержант, набравшись решительности благодаря звонкими монетами.

Спустя несколько мгновений из казармы вывели десять гладких вороно-черных жеребцов, приковывающих к себе внимание. Вслед за ними из городских ворот выехала сотня всадников, отправившихся на север.

Глава двенадцатая. Марш чести