Нить вечной судьбы

— Мы убедим людей в том, что в этой войне нет смысла, — Флорас ответил, глядя на горизонт, словно видя там светлую перспективу.

— А что же годы старых обид? Наши народы все еще хранят глубокую неприязнь друг к другу, особенно пруанцы к лострадцам, — заметил полный статный генерал Эббет, представитель пруанской армии.

— Обиды со временем забудутся. Но если мы будем подливать масло в огонь ненависти, то это пламя страсти проглотит нас всех, и злая молва будет передавать его из поколения в поколение с еще большей злобой и свирепостью, — Флорас смотрел вдаль, словно видел будущее и делал все возможное, чтобы оно было светлым.

— Сдаваться я не хочу и не буду, меня воспитали иначе. Однако эта схватка станет чрезвычайно сложной для нас обоих. Наши короли, и ваш, и наш, не дураки. Их окружает новое поколение, которое пришло на смену нам. Как бы не хотелось, но они умны и хитры. Мы, мой друг, воины, а не политики. Сколько раз я ни пытался уговорить короля и его окружение, но все было напрасно, — рассказал Эббет, стараясь оценить шансы на победу в этом тяжелом противостоянии вместе с Флорасом. Он также стремился выяснить, насколько Флорас разделяет его убеждения.

— Здесь не поспоришь. Не стоит забывать, что политика многогранна и при этом однобока, поэтому шансы на успех у нас действительно мизерные, но они есть, — ответил Флорас, подразумевая, что ситуация под контролем.

— И что предлагаешь делать? Подкупить бедняков, крестьян, рабочих? Понадеяться на их скудное бремя? — поинтересовался Эббет, перечисляя различные идеи, которые приходили ему в голову.

— Именно так, — твердо ответил командующий лострадской армией.

— А толку с этого нелепого мятежа? Они не вызывают особых опасений даже для городской стражи, что же говорить про сотни тысяч обученных солдат, вооруженных до зубов. Нет, все это глупость. Есть другой вариант, — произнес Эббет, откинув предложение переговорщика в сторону.

— И какой путь ты предлагаешь? — подняв брови, Флорас поинтересовался.

— Обратиться к тем, кто имеет настоящее влияние, — загадочно ответил Эббет.

— К кому именно? — Флорас, недоумевая, что предлагает Эббет, задал этот вопрос.

— К верхушке власти, политикам, купцам, аристократам, и тем, кто стоит близко к королям, — начал объяснять пруанец свой вариант решения проблемы.

— И как они могут помочь нам? Им все равно на судьбы обычных людей, — сразу отреагировал Флорас, не видя логики в предложении Эббета.

— Нет, я с этим не согласен. Для них люди имеют колоссальное значение, — ответил Эббет, человек мира и светской беседы, в отличие от Флороса, который всегда был привержен армейскому делу.

— С чего это вдруг? — не понимая суть действительности, задался вопросом лострадец.

— Подумай. Откуда берутся деньги у пруанских герцогов? От налогов их подданных. Чем больше население страны, тем толще их карманы. Если им донести суть проблемы и показать, что король исчерпает средства на глупую войну, они, вероятно, отвернутся от него, — пояснил Эббет, направляя Флороса в нужное русло.

— Что мне делать? К кому обратиться за помощью? — Флорас хотел понять, каким образом реализовать этот план.

— Поговори с купцами в вашей столице, Асвиуме. Этот трехмиллионный город принимает сотни повозок с товарами каждый день: продовольствие, одежда, оружие, драгоценности и все желаемое. Лострадские торговцы будут очень обеспокоены, узнав, что половина Лотсрада готовится к войне. Вместо трат на улучшение и обеспечение безопасности дорог для быстрой торговли, их деньги пойдут на бессмысленное столкновение. Семьи, оставшиеся дома, будут вынуждены сильно экономить и терпеть лишения, — разъяснил Эббет, рисуя картину предстоящего.

— Это интересная мысль, которая, кажется, сводится к одному: власть наделяет властных, — задумчиво прокомментировал Флорас.

— И что же? — с любопытством спросил Эббет, приподнимая свой горделивый подбородок и орлиный нос.

— Не существует никаких государств, законов, или правил. Есть только люди, принимающие решения. И эти решения они готовы изменить за сундук золота, — произнес Флорас, опустив глаза и проведя ладонями, как будто стирая грань между моралью и корыстными интересами.

— Я постоянно ловлю себя на подобных мыслях. По сути, каждый правитель действует в первую очередь в своих интересах, а затем уже в интересах страны. Это закон политики, так она устроена с древнейших времен, — ответил Эббет

— У каждого своя совесть, и это не изменить, — заметил Флорас.

— Но разве ты не думаешь, что если мы позволим этой войне начаться, то мы поставим под угрозу все, ради чего наши предки жертвовали своими жизнями? — Эббет смотрел понуро на Флораса.

— Мы уже много чего перечеркнули, — скупо ответил лострадский генерал.

— Только представь сколько сложенных и загубленных судеб на войнах, на огромных стройках, на поднятии почвы были пущены впустую. Многие верили, что их усилия не пропадут даром, что их потомки скажут им "спасибо". Но сейчас их имена забыты, их мечты превратились в пыль, и их наследие угасает, — продолжал Эббет.