Ньирбатор (СИ)

Тем не менее Шиндер говорил много. Все внимавшие ему были уже не в состоянии его не слушать, даже если бы перестали дышать.

— Мы не можем навсегда повернуться спиной к Министерству и миру магглов, — заявил Шиндер, сцепив руки за спиной и расхаживая вдоль стола. — Мы обязаны выжить. Если мир решил сойти с ума, пускай сходит. А мы знаем, что делаем. Единственное, в чём мы уверены, — это в том, что вокруг нас сгущается тьма. — В интонациях его голоса крылся какой-то подтекст. — Но человеческие ресурсы Ордена Феникса почти на исходе...

— Вот оно что! — Алекто звучно прыснула и сделала гримаску. — А это имеет какое-то значение? Мы в окружении. И как это мы обязаны выжить? Последовать примеру Малфоя?

— А что с ним? — поинтересовалась я.

— Трусливую гниду ожидает суд, но он уже доказал, что был под Империусом.

— Он не станет болтать, — решительно заявил Сэлвин. — Я уверен в этом.

— А Каркаров тоже не стал? — горько проронила Алекто и, звучно царапнув ногтем стол, добавила: — Надеюсь, у меня ещё будет возможность убить его.

— Сейчас это уже неактуально,— раздраженно бросил её братец. — Раньше для этого были все условия, а теперь... Скоро здесь будет Крауч, он всех рассадит по дементорам.

Мы вce, вздрогнув, уставились на Крауча-младшего. Он был таким тихим и неподвижным, что нетруднo былo забыть о егo присутствии.

— Крауч?! — воскликнул Рудольфуса с металом в голосе. — Он же совсем скатился! Стоит ему дорваться до рулетки, он становится хуже маггла. Я своими глазами видел, как он в один час спустил восемь тысяч галлеонов. Не удивительно, что он весь в долгах.

— Хм, вот как? — внезапно оживился Шиндер. — Скажи теперь мне вот что. Крауч — действительно азартный игрок?

— Да, он по уши в долгах, — ответил Рудрльфус. — Его поместье заложено. Он полностью зависит от своей жены.

— Прямо-таки прекрасно, — пропел Шиндер. — А ты не в курсе, что думает обо всем этом Малфой? Долги Крауча могут быть нам на руку. Пожалуй, — прошептал он, словно размышляя вслух, — пожалуй, на что только не пойдет человек, чтобы погасить свои долги! — У профессора был такой знающий вид, будто рулетка — это имя его старой подруги.

— Мысль хорошая, — поддержал бывшего коллегу Сэлвин. — Сначала попробуем надавить через Крауча, а коль не договоримся...

И тут в дверь постучали.

— Ну, кого ещё там несёт? — крякнула Алекто.

Дверь приоткрылась, и в гостиную вошел Рабастан Лестрейндж. Он кивнул в неопределённом направлении и улыбнулся с нагловатой ленцой. Когда его взгляд остановился на мне, я приготовилась к штурму вроде того, что пережила накануне. Приблизившись к моему креслу, он протянул ко мне руки, как будто собираясь заключить меня в объятия, но тут же уронил их. Эта гнусная шутка не осталась незамеченной, но со стороны могла показаться невинным ребячеством. Одна я усмотрела в этом угрозу.

Рэббит рухнул в кресло слева от меня, и пока Шиндер и остальные обсуждали долги Крауча, деньги Малфоя и Грюма, — у которого нет ни денег, ни долгов, из-за чего тот опаснее всех, — младший Лестрейндж решил воспользоваться моментом.

— Присцилла-а-а...

Стиснув зубы, я повернула голову.

— Чего тебе?

— Знаешь, я был уверен, что мы больше тебя не увидим. Особенно после того, как на тебя подали в розыск, — Лестрейндж плотоядно оскалился и наклонился к моему уху: — И тут нежданно-негаданно старуха посылает профессора, чтобы вернул тебя домой! Это так увлекательно... Поговаривают, она собиралась тут же выдать тебя замуж, чтобы отбелить твою репутацию. Несчастный жених небось был в курсе её планов и вовремя унёс ноги.

— А ты, значит, чувствуя обиду за меня, поджег его дом, да? — выразив неожиданно посетившую меня мысль, я подумала, что это вполне во вкусе молодых крепких отморозков, чьим любимым занятием было отравлять жизнь другим.

— Разве я мог бы считать себя джентльменом, если бы не отомстил за тебя? Вообще считать себя человеком? — провозгласил Лестрейндж, пристально глядя на меня глазами веселого изувера. — Скажем так: поджег не я, но я бы не прочь.

Я резко вздохнула и быстро заморгала. Гонтарёки — это такая же часть истории Ньирбатора, как и Батории. Теперь их попросту выкурили. Я не знала, что сказать. И я ничего не сказала. Это молчание было проявлением тоски, сожаления и полузабытых чувств. Либо ты чувствуешь всё, либо отказываешься чувствовать вообще. Дашь слабину — и всё пойдёт прахом.

Но я не выдержала. Вытащив палочку, я наставила её на грудь Рабастана. За этим жестом он наблюдал лениво и безучастно.

— Присцилла! — громогласно обратился ко мне Шиндер.

— Что такое, профессор? — Я не сводила глаз с Рэббита, и он смотрел в упор. Палочка не шелохнулась.

— Деточка, ну что стряслось? Вы разве не поладили между собой? — Голос у Шиндера был напряжен, но под напряжением проскальзывало сочувствие.

— Поладить? С таким-то отморозком?

Не успел Шиндер завозмущаться, как Рэббит нацепил на себя галантность.