Ньирбатор (СИ)

Это тело под мантией, носимой так пугающе красиво, почти плыло по воздуху, и ценой мучительного усилия я перевела взгляд на авгурея. Глядела на него, поворачивая шею, а он в ответ провожал меня неизменно тяжелым взглядом. Пословица гласит, что сизые пятнышки на его крыльях это некрологическое многоточие. Прежней жизни, которую я вынуждена стряхнуть, как сон?

Тропинка к парадной двери была обрамлена карликовыми вишнями... из моего сна. Говорят, особого ухода эти деревья не требуют, но само их наличие во дворе источника чернокнижников и некромантов вызывает подозрения. То же самое можно сказать и об избытке белой палитры. Из слов Лорда мне известно, что дом Вальдрена построен, как и Ньирбатор, из черных базальтовых плит, следовательно, если чёрное приоделось в мнимое белое, это настораживает.

Вокруг дома слышалось лёгкое чмоканье грязи, какое-то течение... подземных вод?.. Я несколько раз приостанавливалась, вперив взгляд в трясинный грунт, будто нарочно расположенный по периметру двора. Берта даже не моргала, наклонив голову и силясь расслышать, откуда доносились засасывающие звуки. Только Лорд не прислушивался. Всё это для него было знакомо и понятно.

Втроём мы прошли между колонн и стали подниматься по ступеням. В камне на белой парадной двери было вмуровано железное кольцо. Притронувшись к нему, Лорд тут же его отпустил и толкнул дверь одними кончиками пальцев.

Едва мы вошли, как воздух пришёл в движение, словно поверхность пруда, от которой oтразились звуковыe волны.

Я сразу почуяла неладное.

Горло сдавило, в груди стало тесно, и я слегка задохнулась, вроде как от волнения, но это было что-то совсем другое. Магия иного толка. Это было похоже на погружение в тёмные воды, и этот мрак манил к себе пальчиком. Я попятилась и тотчас услышала, как дверь заперлась со скрипом, а замок хрустко щёлкнул. Смешок Лорда медленно пополз холодом по моему телу.

Воцарилась внезапная тишина. Даже шорох пересыпающихся в настенных часах песчинок, который был слышен буквально минуту назад, затих. Лорд положил свой ниоткуда взявшийся саквояж на небольшой столик и пальцами по нему побарабанил. Берта стояла, натянута как струна, с плотно сомкнутыми в ровную линию пухлыми губами и молча осматривалась.

Просторная прихожая; двухстворчатые окна в форме трапеции; по две двери с каждой стороны, а напротив входа колоннадой поднималась лестница. Из-под неё нам навстречу выполз старый эльф.

Замзи выглядел так, как выглядел бы Фери, если бы, поменявшись местами с Бэби, послужил у Каркаровых лет десять. Седые волосы спутанными буклями обрамляли серую мордочку. Синеватые щеки ввалились, проступали очертания костей, но взгляд обесцвеченных глаз казался колючим. Он поклонился Лорду, а тот сразу принялся отдавать распоряжения. Впервые услышав голос Лорда в стенах этого дома, я подивилась тому, как мелодично он звучал.

— Его Сиятельство бесконечно добр, — прохрипел Замзи, узловатыми пальцами упираясь в пол после падения ниц.

— Проведи для барышень экскурсию по дому, — с полуулыбкой сказал Лорд. — Не хотелось бы... — он сделал неопределённый волнистый жест рукой, — потерять их в первый же вечер.

— Ваш покорный слуга, госпожа Присцилла, — с каким-то полуживым придыханием промолвил эльф. — Мы хорошо знали вашего отца, великого мастера. Прошу вас следовать за мной.

— Берта, пожалуйста, не отставай! — взмолилась я, не желая оставаться в одиночестве, но увидела только подпрыгнувший светлый локон: она уже умчалась вверх по лестнице искать Мальсибера.

Замзи растворил передо мной дверь слева от прихожей, и я вошла в большую гостиную, обставленную с помпезностью, типичной для былых времён. С потолка свисала огромная хрустальная люстра со свечами, свет которых падал на стены из деревянной панели, древесины грецкого ореха. Три двухстворчатых окна; бархатные портьеры. Высокий шкаф, доверху забитый фарфоровой посудой. Обитые парчой, тучные кресла, такой же диван. Выпуклые гравюры над холодным камином изображали семерых отцов-основателей Дурмстранга. Тишина, царящая в гостиной, производила не менее гнетущее впечатление, чем её помпезность. Ни скрипа, ни шороха, ни шепота. Вензель Вальдрена был повсюду — драпировки имели рисунок в виде рядов витиеватых «W», — но я-то знала, что это Вальдрен, а не Волдеморт. Я надеялась увидеть его портрет или портреты других представителей этого рода, но ничего такого не обнаружила. Кроме всего прочего, в доме царил непривычный запах сандалового дерева, упоминание которого встречается в «Волховании» Годелота, как один из семи ритуальных атрибутов хоркруксии, то бишь, «тьмочисленной души благоухание».

Потом Замзи повёл меня в обеденную комнату, где были настенные украшения из той же серии отцов-основателей; внушительных размеров стол, изящные стулья. Показал он мне и маленькую гостиную, попроще и уютнее, где были два застекленных шкафа с артефактами, а с виду безделицами: вазочки для сладостей, табакерки, полый рубин в виде бутыли, — всё с вензелем Вальдрена, что не могло не напомнить мне о Вареге, вернее, о монограмме Гонтарёк.