Ньирбатор (СИ)

Мне конец, подумала я. Мысленно простилась с госпожой Катариной. Сказала ей, что даже будь у меня возможность вернуть родителей, я бы всё равно не променяла её на них. Моя жизнь разрешилась кошмаром. Может, оно и к лучшему.

Но тут раздался посторонний стон.

Я высунула голову и увидела какую-то девицу, рыдающую на груди убитого, мнущую руками его туловище. Линялое ситцевое платье. Гусиная кожа на голых руках. В немом вопросе я поискала взглядом Лорда, а он уже держал в руке бокал с вином, принюхиваясь к нему. Выражение его лица было предвкушающим. Палач снова поклонился ему, искусно взмахнув обеими манжетами... будто готовился заранее. Будто исполнял прописанную роль. Легко, словно играючи, Лорд взмахнул пальцами.

Палач повернул голову и что-то сказал щуплому юноше в мантии с эмблемой Дурмстранга, вроде как своему помощнику.

В следующий миг волосы девицы были крепко намотаны на руку палача. Она шарахнулась в сторону, но была бессильна против двух палачей... ведь отбивалась как маггла, не ведающая магии. Никакой волшебной палочки. Её руки беспомощно рассекали воздух. Помощник палача, толкнув девицу к стене, обездвижил её заклинанием. Потом выколдовал раскалённую кочергу с прямоугольной печатью на конце. Она отчаянно сопротивлялась, а мы — праздные зрители, жующие и пьющие, — наблюдали, как раскалённое железо неуклонно приближается к к её шее.

Пронзительный визг. Где-то раздалось гагакание гусей. Я не видела её шеи, но одобрительные окрики посетители подсказали, что девицу только что заклеймили «грязнокровкой». Лорд наблюдал за зрелищем с пpeнебрежительным наклоном головы.

Грязнокровка меж тем отползла в сторону трупа. Спутавшиеся волосы свисали вдоль поцарапанных щёк, а в глазах застыл животный ужас. Её лицо дёргалось, точно от ударов, изо рта текла кровь, вероятно от прикушенного языка. Некоторое время было слышно только булькающие звуки и звон столовых приборов, так как жильцы продолжали есть, даже кушать, сытно причмокивая и щёлкая языками. Громче всех питалась ведьма в парчовой шляпке: она сжимала баранью кость, высасывая костный мозг, и облизывала свои пальцы, жуя их между дёснами.

Грязнокровка снова рухнула на труп задушенного волшебника, предполагаемо осквернившего с ней свою кровь. Её брюхатый живот я увидела только когда она боком прижалась к трупу, как будто совсем не чувствуя ожога. А палач, поклонившись Лорду уже со всей самоотверженностью, затянул куплет из какой-то песни. Посетители не подпевали, но трактирщица топала ногой в такт:

Чума разрази тебя, жирное брюхо!

Твой папа рогат, ну а мамочка — шлюха,

Твой грязный обрубок гниёт и течёт…*

Нина вытерла лоснящиеся руки о фартук и обратилась к посетителям с речью:

— Я велела ему пригнать скот до полудня, чтобы забить ягнят для Милорда, а он с тех пор как начал шашни с грязнокровкой водить, бросился ягнят спасать и отпускать. Ягнята, мол, жаждут спасения. Ну так почему, спрашивается, они об этом молчат?

— То-то, — пробасил палач.

— Уведи эту поблядунью, голубушек, — трактирщица хлопнула в ладоши, а ты, — развернулась к помощнику, — убери труп. — Глядя на Волдеморта, она напустила на себя обольстительность и сделала глубокий реверанс, на что Лорд, к моему пребольшому изумлению, ответил, подняв бокал до уровня глаз.

Берта всё так же сидела под столом, что наверняка пошло ей на пользу.

— Милорд... — безжизненно протянула я, не понимая, куда попала и за что мне это.

— Скажи, Приска, — он бесстрастно вздохнул, — почему мне кажется, что тебе скучно?

На глазах вскипели злые слезы, но я их подавила.

— Я неважно себя чувствую, милорд. Хочу в свой номер. Хочу подняться, пожалуйста...

— В свой номер? — Лорд выгнул бровь. — За который плачу я? Поднимешься, когда я скажу. А сейчас пересядь ко мне.

Я не выдержала его напористого взгляда и пересела. Что-то такое появилось в воздухе, чему я не могла найти объяснения, но чутье подсказывало, что этот бесстрастный тон предельно наглого Лорда не сулит мне ничего хорошего. Если он будет и дальше щеголять своей безнаказанностью, я... я...

— Подойди, — велел Лорд палачу, который уже вернулся и стоял у стойки, словно указательный столб на перекрёстке.

Не выказав никакого удивления, палач устремился к нам. Остановившись напротив, он низко поклонился. От меня не укрылся полусорванный ноготь на его указательном пальце. Под лoжечкой пpoтивно заcocало, и теперь я уже не coмневалась — всё oчень плохо. Чем мог мне грозить этот лысый, я не могла понять, но угрозу ощущала буквально физически. Голый череп и выразительное, острое лицо отдавалo чем-то знакомым, первичным, позабытым. Притом глаза его были холодного зелёного цвета и горели живым умом.

— Не хочешь представиться перед леди? — предложил Лорд, пригубив ещё вина.

— Я Сол, миледи, — ответил палач. — Сол Вальдрен.

— Я не леди. Я Приска, — поправила.

— Дальше, — велел Лорд.

— Сол, непутёвый сын Вальдрена, мой лорд.