Нина Горланова в Журнальном зале 2007-2011

Когда мать прислала первую телеграмму: «Немедленно приезжай, не выдержит сердце», он решил переждать с недельку и в случае чего действительно поехать-таки к ней. Но вторая телеграмма оказалась уже спокойнее: «Сообщила отцу, переедет на лето к тебе. Веди себя хорошо. Мама». Он закружился было по комнате, но опомнился — отца видеть не очень-то хотелось, какое-то чувство брезгливости осталось от детства, хотя и помнил-то его плохо. И вот он пришёл — отец, родитель — сморщенный, худой, испитый до дыр в памяти. Забывал смывать за собой в туалете и вообще про всё забывал. Валерка раздражался, кричал, тряс отца, заставлял убирать, тот что-то отвечал нечленораздельно.

Потом, однако, притерпелся. К отцу зачастил один его знакомец, бывший художник, интересно рассказывал. Валерка сколотил свою компанию — при наличии квартиры это оказалось просто. Девчонки появились. Стало весело. Мать два раза присылала деньги, потом перестала. Пришла в письме фотография: она в купальнике, загорелая, счастливая, совсем молодая. Валерка чувствовал: напротив кто-то стоит, стоит и смотрит на неё. В тот же день они с отцом продали два её зимних трикотажных платья, недорого просили, получили и того меньше, хватило этих денег всего на неделю.

Приехала мать совсем грустная и без денег. Сказала, что её обокрали, но по всему было видно, что дело как-то связано с любовным романом. Устроила скандал из-за платьев и пальто (его тоже продали), но тут удалось всё свалить на отца. Началась волынка с устройством на работу: всюду напоминали, что он сидел, так что и ходить было неохота. Дядья, братья матери, настаивали, чтобы он шёл на завод, а на завод ему не хотелось.

Друзей Валеркиных мать в дом не пускала:

— Приятели больно подозрительные!

— Какой я — такие и друзья,— бросал он в ответ.

Люба прямо не знала, что и думать. Если ударить сына, так он ведь и сдачи может дать — вон какой огромный вырос. Ждать от него всего можно. Раньше при ней хоть не сквернословил, а теперь ничего и никого не стесняется. С другой стороны, она видела, что теперь таких, как её сын, много.

Перед ноябрьскими праздниками вся летняя Валеркина компания собралась на лавочке, возле дома. У двоих оказались деньги. Купили пива, добавили портвейна. Потом взяли ещё, решили выпить тут же, во дворе магазина. Пробка не поддавалась, а протолкнуть внутрь — бутылку уже не примут. Валерка решил постучать по дереву, чтобы пробка вышла, силы не рассчитал, а тут ещё собака вертелась под ногами — в общем, разбил бутылку на мелкие кусочки. Всё вино на собаку и вылилось.

— У-у, сука! Это ты виновата! — заорал Валерка, пиная собачий бок.

Кобел схватил её за хвост, держал, а Валерка продолжал пинать, пока не увидел на ней кровь. Они ушли, а она осталась лежать.

В ту ночь Валерка дома не ночевал, а на другой день курьер Любе принёс повестку — её вызывал следователь.

* * *

Журнальный зал | Урал, 2010 N4 | Нина ГОРЛАНОВА

Вне формата

Нина Горланова

Повесть Журнала Живаго

Часть вторая. (2009 год)

15 января. Если вы хотите увидеть хороших пермских мужчин, идите к роддому! Там на стенах, дверях и на асфальте вокруг самые ласковые слова написаны. “Котенок, спасибо за дочку!” С деревьев связки шаров свисают, как неведомые плоды...

Вчера были Даша, Миша и внук Тема. Он очень рад, что в садике научился делать самолетик из бумаги. Но все же в конце решился нам его подарить. Помню, когда росли дети, я открыла шкаф, а оттуда посыпались десятки самолетиков и корабликов из бумаги. Хочешь — лети, хочешь — плыви! А нынче один самолетик — и мы уже счастливы... Слава говорит:

— Ты бы сидела с внуками — самолетиков и корабликов было б навалом опять!

Заходил Н. Показал картину “На берегу Ничего”. Хоть бы назвал “На берегу Чего-то”. Кто с ничем балуется, из того ничего и не выходит. Навидались мы этих ничевоков.

Слава придумал орден: Пушкин третьей степени с переходящими бронзовыми бакенбардами.

Ю. через каждое слово одобрительно произносит:

— Маргинал! Маргинально!

В. у нас уронил бланк, там типографским шрифтом: “Разрешен свободный вход и выход”. Куда? Не указано. Как-то мистично.

— Еду, кайфуя, в трамвае. Рядом бузил пьяный. Я думал: дурак он — вот я сижу тихо, и никто не знает, что я выпил. Кондукторша говорит: “Ну, чего ты бузишь? Вот видишь: человек тоже выпил — и тихо сидит”.

Девочке 4 года. Когда ей не купили жвачку, сказала:

— Вырасту большая, а вы будете старые, я вам все зубы выбью.

— Русский менталитет — это шинель Акакия Акакиевича. На западе можно новую сшить, а у нас все — денег нет, сил нет, да и жизнь кончилась.

19 января 2009 г. Крещение Господне.

Слава уже принял душ, а я планирую. Вода ведь сегодня вся святая.

Сегодня утром открываем окно — проветрить, а в окне напротив — мусульманин молится; этажом ниже христианка бьет поклоны перед иконами. Кризис.

Внук Тема (6 лет) молится так:

— Господи, помоги Агнии получить в Москве общежитие и найти хорошего жениха, как мой папа!..