Ничья его девочка

Его лицо тут же вытянулось и даже пот высох.

— Захар Аркадьевич. это же… там и менты и…

— Ты кончай блеять, как овца, Андрюша. Я сам знаю кому и за что ты отсчитываешь, но казино в моем городе еще никто не открывал, а ты там не соками торговать будешь и не кока-колой, помимо рулетки, м? И все это под видом ночного клуба.

Бросил взгляд на рыжую все еще стоит с подносом и бутылкой, а я на волосы ее смотрю почему то, закрученные на концах и явно крашенные.

— Захар Аркадьевич, помилуйте, тридцать процентов на первых порах это…

— Это по-Божески, Андрейка. Поверь. Другие отказ получали. А тебе вот симпатизирую и готов взять на себя такой риск.

На самом деле сейчас я уже достаточно твердо стоял на ногах и город со всеми потрохами принадлежал мне. Он еще какое-то время пытался мне рассказать о своих расходах и доходах, а я все поглядывал на задницу рыжей, на ее длинные ноги и чувствовал, как тянет в паху. Но меня возбуждал не ее округлый зад и полуголая грудь, меня заводили ее проклятые волосы… и это пробуждало внутренний диссонанс. Меня это сильно напрягло. Потому что были определенные ассоциации, которые совершенно не вязались с сексуальным возбуждением. Никогда раньше на рыжих не вставал. В итоге я уступил пять процентов этому нытику, а он предложил мне Мариночку в довесок к виски. Едва подумал о том, что поверну спиной, в волосы вопьюсь и … как …

— Нет, Мариночка пусть поднос на стол поставит и будет свободна.

Улыбка растаяла на полных губах девицы, и явно разочарованная она вышла из помещения, а вслед за ней откланялся и Боровской. Я откинулся на спинку мягкого кожаного дивана. Наваждение какое-то аж самому мерзко. Не нравятся собственные эмоции. Неправильные они. Или может слишком много занимаюсь все это последнее время мелкой рыжеволосой дрянью, которая все нервы вытрепала.

И рука уже привычно потянулась за сотовым. Глянуть на сучку мелкую. Сейчас по времени должна с репетитором сидеть по-английскому. Думал за пару месяцев вся дурь с нее вылетит, но ни черта не выветрилось. Она как была зверенышем, так и осталась. Иногда голову оторвать хочется. Наглая дрянь, умная и языкатая. Все на лету хватает, впитывает как губка, изучает. Нет, я не имел точной уверенности, что она дочь Сергея… но было похоже на то, очень похоже. Я и фото изучил те, что сохранились у Светланы и судорожно вспоминал черты лица матери Есении… иногда мне казалось, что сходство есть, а иногда, что нет совершенно. Потом ненависть к ней появлялась — такая же тварь, как и ее отец. Подлая и хитрая змея разве что маленькая еще. Близко подпускать нельзя. А потом вспоминал сколько ей… и злость испарялась. Дите еще неразумное. Когда в первые сутки камеры просматривал видел, как она ночью с постели вскакивала, как отбивалась от кого-то и кричала. Кошмары ей снились. После осмотров врачей заключение читал и чувствовал, как от злости глаз дергается. Били ее. Беспощадно били.

Я о ней, когда справки в ее детдоме наводил заведующая вначале решила, что это за тот случай на площади и принялась малявку грязью поливать, а сама от страха вся трясется, а я смотрю на рожу ее толстую, разрумяненную, накрашенную и чувствую, как хочется обхватить ее пятерней и припечатать спиной в стену да так чтоб ее очки на кончике носа тряслись.

— Сенька звереныш. По ней давно колония плачет. Все жалели ее. Вспомню как ее привезли к нам на улице отловили кожа да кости, вши до ран ее поели. А выросло вот такое отребье. Сбегает, ворует, хамит воспитателям. Психически неуравновешенная, хамка, асоциальна, склонна к садизму. Ничего святого за душой. Вы если считаете, что ее надо…

— Я хочу оформить над ней опекунство.

Она закашлялась. Аж задыхаться начала. Я даже е пошевелился чтоб воды ей подать. Я наслаждался ее приступом и искренне пожалел, что у нее в толстой руке оказался ингалятор.

— Ээээ… может кого-то другого. У нас вот Петрова такая девочка хорошая. Отличница, скромненькая и…

— Я к вам щенков выбирать пришел или я спросил вашего мнения? Сядьте. Вы мне лучше расскажите при каких обстоятельствах у Назаровой на спине появились следы от пряжки солдатского ремня, а на голове вмятины?

Она хватанула широко раскрытым ртом воздух.

— Так это, наверное, на улице еще. Мы то тут при чем. У нас воспитатели все хорошие, детей любят.

— Странно, а вот врач считает, что шрамы свежие и ребро сломано было где-то год назад.

— Так дерутся. Она сама кидается. Характер сложный…

— Это ее за сложный характер воспитывали? Вы всех так наказываете или это только к Назаровой такая любовь?

— Нееет… тут никого не наказывают. Вы что? Нееет.

— Документы мне ее все соберите. Чтоб через час дело моему человеку отдали. И собирайте вещи. Вы здесь больше не работаете. И если честно расскажете о воспитательных методах ваших педагогов и конкретно назовете имена может быть отделаетесь только увольнением и штрафом, а не сроком.