Нич Ниднибай

Правда, были… Были проколы и у правительства… Например: ввели, если вы помните, кастрацию за супружескую измену и… Бэмц!.. Забыли своевременно провести закон о поощрении развития сети публичных домов для мужчин и для женщин… Почти десять месяцев проволындались… А население-то растёт!.. А уровень жизни-то, соответственно, падает!.. Но это уже тонкости государственной политики…

Так что хрен с ним!.. Со всем этим… Ведь большинство нации всё же ликовало…

Шмулик добрый. Посмотрите на него. У него смуглое, добродушное, круглое лицо с настоящим добротным, крупным врейским носом. Он умеет красиво говорить, у него блестящая память, а когда он смеётся, то обязательно до слёз, и у всех, кто с ним рядом в этот момент и даже дальше, тоже появляются слёзы на глазах. У него густая чёрная шевелюра, волосатая грудь и руки, как у настоящего мужчины. Когда женщины с ним, они без памяти и без всего остального… Но он занятой человек: у него война на руках… Поэтому лишь изредка он позволяет себе расслабиться… Но зато как… К примеру… Вчера утром Шмулик имел очень хороший оргазм с одной вяночкой-проституточкой из беженцев, которых ещё не успели уничтожить. Потом на спор со своим другом Мойше, начальником охраны его резиденции, подстрелил из окна грохотавшего (в субботу!) на своём пердосракере рокера, да так, что он очень смешно врезался в толпу на автобусной остановке, а после… Но об этом после… А его ребята из личной охраны и друзья по нацпартии? Ничего, что они развратники и обжоры, но зато, когда они берутся за какую-нибудь работу, то уж до крови. И всё с весёлым врейским юмором и иронией. Любо-дорого смотреть…

А… так вот… что было вчера, «после»… У любимой же жены Шмулика как раз был вчера день рождения… Ну он и говорит Мойше:

– Мойшеле, а не сделать ли мне редкий подарок моей женуле?

– Почему бы и нет? – отвечает тот…

Значит, вечером, когда все гости собрались, Шмулик, вежливо заорав, требует гробовой тишины и произносит:

– Рыбка моя, а сейчас у меня для тебя будет невыносимо грандиозный подарок.

Гости замерли в радостном, или не очень, ожидании, а жена нацпремьера просто так замерла. Ибо люди знают, что лидер нации слов на ветер не бросает. Тут заходит Мойше и преподносит жене Шмулика ларчик, бриллиантами насквозь проинкрустированный. Та открывает его, – а там два окровавленных «шарика» в волосатой мошонке… Рыбка-жёнушка – в обморок нырнула, а Шмулик, давясь от смеха и вытирая слёзы, спрашивает Мойшеле:

– Как ты думаешь… она узнала их?

Потом, когда слава об этом подарке пошла по всей Верисее, многие почти порядочные женщины по достоинству его оценили, и иногда в автобусах или просто на улице можно было подслушать, например, такое:

– Слышишь, я говорю, как ещё он на ней женился?..

43

Теперь хозяева дома, где расквартировали медсестру Женю Аронину и её подругу санитарку Надю Филефаршеву, смотрели на молоденькую врейку-медсестру совсем по-другому: с уважением и, можно сказать, почти дружелюбно. А ведь сначала эти коренные сибиряки-вяне, вреефобы по воспитанию, вообще не хотели смотреть в её сторону. Только с Надей общались. И всему виной простая фаршированная рыба. Ну, не такая она уж и простая, потому что, когда дородный хозяин, Фёдор Иванович, принёс своей жене, Василисе Пантелеймоновне, пять огромных рыбин-карпов, эта невзрачная, костлявая женщина с ужасом смотрела на них, не зная с какого хвоста к ним подступить. Тогда Евгения Лазаревна просто сказала:

– Давайте я вам помогу.

И действительно помогла, да так, что результатом стало появление дисков сумасшедше-аппетитной фаршированной рыбы, отведав которые, Фёдор Иванович и Василиса Пантелеймоновна впали в такое непреодолимое и постоянное восхищение, что, как уже упоминалось выше, полностью изменили своё отношение к молоденькой миниатюрной медсестре. Неизвестно, правда, полюбили ли они весь врейский народ, но Жене стало жить гораздо легче, и она мысленно благодарила свою незабвенную родительницу:

– Мамочка, родная, светлая тебе память, спасибо, что научила вовремя…

Между тем Надю отправили на передовую (санитаров не хватало), и Евгения Лазаревна устроила вместо неё проживать только что выписавшуюся Ларису. Они подружились и иногда рассказывали друг другу о своих радостях и горестях. Только вот последних было гораздо больше…

– Представляешь, Женечка, не платье, а просто огромный уродливый колокол. Некоторые рыбьими костями да нитками из чулок умудрялись немного перешить это уродство.

– Могу себе представить, что из этого получалось.

– По четырнадцать часов вкалывали на железной дороге, без выходных. Потом, когда сибирские партизаны стали теснить Сатанилаевские внутренние войска, начальство Ярсклага, с охраной вместе, разбежалось, и мы к партизанам попали. Многие, правда в основном уголовницы, и от них потом сбежали. А тут Вторая война подползла змеёй. Мало было своей, гражданской…