Нич Ниднибай

– Господи всемилостивый, как еще земля не проваливается от такого количества мёртвых тел?! Прости меня, но мне кажется уже, что это не твоя любимая планета, а чудовищная, заранее заготовленная, лагерная яма, доверху заполненная трупами…

Его постоянно тошнило от трупного запаха, плывшего по городу. Клубы дыма поднимались от труб ударно работающего крематория, сжигающего прибывающие к его ненасытным печам мёртвые тела. Штрафникам помогала в их печальной работе армия добровольцев… Это были вороны и вороны. Правда, они были не совсем бескорыстны…

Удивительна была реакция на произошедшее с городом различных солдат штрафной роты, реакция независимая от их категории. Матёрые уголовники и влипшие по дурости, репрессированные ни за что и политические – одни шутили, смеялись, хорошо ели и спали (даже напевали что-то себе под нос за работой) – другие – были подавлены, как Леольh, и не могли ни есть, ни спать.

Весёлым был и белобрысый напарник Леольhя, Гришка-Вонючка, попавший в лагеря за анекдот про Эметистическую партию и получивший свою кличку за мучивший его метеоризм.

– Так слышь, Лель, – сказал сквозь марлевую повязку Гришка-Вонючка и смачно пукнул, подтягивая труп к грязным, цвета хаки, носилкам, – ой, извини… Этот чудак, говорят, попал под нейтруху где-то в теплице полиэтиленовой, и потом с ним чудеса твориться начали. Гутарили, он себе три х…я отрастил и все, как у ишака, огромные…

– Да уж, слышал.

– Только не понимаю, зачем было три-то? Неудобства ведь с ними, сам понимаешь, – сказал Леольhев напарник и надолго задумался, что не мешало ему насвистывать блатную песенку под мерное покачивание мертвеца в носилках…

Случай был, действительно, трагически-курьёзный и удивительный: сельскохозяйственный рабочий, находившийся во время нейтронной атаки внутри теплицы в пригороде Рнигова, обнаружил, через некоторое время, у себя странные свойства… Обычно, ведь чем мы можем по нашему желанию управлять в теле? Лишь мышцами да мыслями (и то не всеми). Этот же парень приобрёл способность по своему желанию управлять всеми органами, тканями и клетками. Вплоть до генетики. Он мог изменять по собственному желанию своё лицо, рост, выращивать дополнительные органы, вмешиваться в их работу, в общем, чёрт знает что вытворять со своим телом. Опухоль себе какую рассосать или рану заживить – раз плюнуть. Зуб или глаз вырастить, вместо родных, выбитых, что глазом моргнуть. В мозгу собственном что-то отрастил, что быстрее компьютера считать стал. Конечно, уж если бы голову оторвало, то новую не вырастил бы, поскольку нечем было бы желать этого… Причём, когда спросили его, как он всё это делает, – не смог ответить. А как мы рукой или ногой по нашему желанию двигаем? Ведь тоже не ответим. Двигаем и всё. Как будто срослось наше «Я» с нашими мышцами, стало одно целое, единое. Так и у него было, но со всеми клетками его тела. Чудеса, да и только! Кончилось, естественно, всё трагически. Увлёкся парень. Худо дело, когда сознание вмешивается в автоматику организма. Ладно там – три члена с шестью яйками. Невелика беда. Но когда – пять сердец, и все вразнобой работают, да желёз всяких сдуру понавыращено (одних предстательных – восемь штук), тут уж извините подвиньтесь. Короче, лопнуло у него что-то где-то, и приказал организм его, вместе с душой, долго жить. А жаль: может быть, через изучение сего феномена многие болезни научились бы лечить?.. Хотя… Если так дело пойдёт дальше с этой Второй мировой, то лечить-то, глядишь, и некого будет… Да, что ещё забыл сказать. Только с насморком ничего не мог мужик поделать. Горемыка попытался как-то раз свой насморк немедленно устранить, так у него вместо насморкоустранения эрекция состоялась… Всех трёх… Но что обнадёживает: насморк через две недели таки прошёл… Правда, эрекция осталась…

А между тем фронт приближался. Уже отчётливо был слышен его смертный, гулкий шаг. И наступил день, когда отдельная штрафная рота, в которой пребывали измученный душевно и физически Леольh и весёлый Гришка-Вонючка, бросив неубранными ещё великое множество мертвецов и неразобранными уйму зияющих штукатурными бельмами завалов, вступила в бой с верисейским врагом…

47

– Друг командующий армией, начальник химической службы майор Григфорина по вашему приказанию прибыла.

Генерал поднял глаза от лежащих на его столе белых вееров и стопок бумаг, и глаза были вознаграждены: «Действительно, редкой красоты девушка. Не зря болтали…» – подумалон, но вслух сказал:

– Вольно, садитесь, майор. Слышал я, что вы своего жениха разыскиваете?

– Да, – коротко сказала Лара, и сердечко её заметалось: «Вдруг что-то стало известно про Леольhя?!».

Генерал увидел её волнение:

– А зовут-то его как?

– Леольh. Леольh Фраh.

– Да ну!

Теперь уже и Лариса Михайловна увидела перед собой взволнованного человека, который поведал ей о своей службе с Леольhем на Ольском полуострове.

– А скажите, он что?.. Никогда не вспоминал обо мне?

– Он рассказывал о майоре Вассере, но я не могла предположить… Ведь он стал…

– Да, милая моя, стал. Но не мне вам рассказывать,