Невыносимый

– Я поняла, – отвечает на удивление спокойно, слегка покусывая губы. – Давай попробуем. С тобой. Настоящим. Без лицемерия. Не обещаю, что я буду всегда и во всем безмолвно послушной, но и твое притворство мне тоже не нужно.

Ни х*ра ты не поняла, дочь прокурора…

Раз уж после всего, что я тебе сказал, все равно пытаешься видеть и знать меня настоящего. Ни один здравый человек не возжелает подобного. Даже я сам себя знать не хочу, порой.

Но то про себя…

Вслух:

– Ты сама этого захотела.

А от прикрывающей алое белье рубашки мы все-таки избавляемся. Как и от остального, включая само белье. И минуты не проходит, как она призывно прогибается в моих руках, с тихими стонами кусая губы каждый раз, пока я снова и снова вторгаюсь в податливое тело. Она горячая, тугая и п*здец какая узкая до сих пор. Вызывает во мне бешеное желание двигаться в ней, до потемнения в глазах, пока не сдохну. Не отказываю в этом. Ни себе. Ни ей. Беру ее глубоко и, вероятно, слишком грубо. Но ведь сама же хотела. Пусть получает. Меня. Всего. Надеюсь, выдержит.

Глава 14

Тая

Проходит два дня с поездки к моим друзьям. И с того моего заявления ему. Знаю ли я, на что подписываюсь? Не уверена. Почему тогда решаю попробовать? Это сложно объяснить и в то же время абсолютно легко. В первую очередь, все ради того же Макса. Потому что я никогда не брошу своего сына, а уживаться с его отцом как-то надо. И раз уж от Игната не уйти, то пусть эти отношения будут настоящими. Все равно рано или поздно мне придется столкнуться со всеми сторонами его жизни, и лучше я буду изначально готовой к подобному, чем это все обрушится на меня, когда не ждешь. Выживание – оно такое. Иногда правильней проплыть некоторое время по течению реки, чтобы суметь вылезти на сушу и подняться на вершину нужной горы. Надеюсь, не ошибаюсь. Потому что это будет дорого стоить прежде всему моему ребенку. Обоим. И первому, и будущему. Ведь о предохранении мною снова позабыто. На этот раз осознанно.

К слову о последнем.

Из плена нас выпускают еще ночью, но сами мы покидаем его лишь на утро. Как оказывается, в сексе Игнат тоже все это время сдерживался. Я едва ли смогла собрать себя воедино после такого марафона.

В остальном же за прошедшие несколько суток ничего существенного в наших с ним буднях не меняется. Разве что я все-таки теперь отчитываюсь ему о всех своих поездках. Полная глупость на мой взгляд, но, если мужчине так спокойнее, пусть. Не вижу в этом ничего проблемного. Так что в этот раз не спорю. Да и самой интересно, насколько меня хватит такой жизни.

По крайней мере, я не ощущаю себя предметом мебели, что уже прекрасно. Хотя моя мать считает, будто именно такой и должна быть хорошая жена – послушной абсолютно во всем. Никогда и слова без разрешения мужа не скажет. Не говоря уже о том, чтобы куда-то пойти одной, без него. Его мнение и любая мысль – закон. Всегда и во всем его поддерживает беспрекословно. Даже если он не прав.

Мой личный кошмар наяву.

И я даже благодарна Игнату за то, что он не загоняет меня в подобные рамки. Не представляю, как можно так жить. Мне в принципе тяжело подчиняться, а вот так… я точно не смогу!

Понимаю это особенно отчетливо, когда кое-кто снова пропадает на каких-то непонятных переговорах. На этот раз я не жду безропотно его возвращения. Сам говорил, что могу приехать, если захочу. А я очень хочу. Посмотреть на всех тех, кто вертится вокруг него. Так что, как только Макс засыпает, иду сперва к Лидии Михайловне с просьбой присмотреть за ним, а затем – к охране, чтобы отвезли меня к их работодателю. Где получаю отказ.

– Нам никаких распоряжений по данному поводу не поступало. Сперва вы должны получить разрешение у Игната Алексеевича, – говорит Григорий.

Ах разрешение…

Ну, ладно!

Ухожу.

Не собираюсь я ему звонить и что-то просить по этому поводу!

Вот еще!

Последующие полчаса сижу на кухне и пью кофе, сосредотачиваясь на этом действии, чтобы не сорваться и не наделать глупостей. Рядом вздыхает Лидия Михайловна, но с чашкой чая в руках. Мы вообще в последние дни неплохо с ней сблизились. Все вечера проводим вместе.

– Да позвони ты ему уже, – не выдерживает она первой, а после берет мою руку и крепко сжимает. – Поверь, ему будет приятно твое неравнодушие к его отсутствию. Даже если он этого не покажет, – улыбается тепло и чуть лукаво.

И я, видимо, все-таки безвольная, потому что поддаюсь на ее уговоры. Беру телефон, выискиваю в записной книжке нужное имя и, пусть и не сразу, но нажимаю на клавишу вызова. Пока идут гудки, успеваю десяток раз проклясть себя за свою слабость, но отступать поздно. Да и звонок оказывается принят уже вскоре. Хотя довольным или что-то в таком роде мужской голос вовсе не выглядит:

– Слушаю, – доносится холодное и в чем-то злое.

Давлю на корню дикое желание извиниться за беспокойство и положить трубку. И намеренно напоминаю себе о всяких шалавах, что могут сейчас вертеться рядом с ним. Помогает. Так что свой ответ я произношу не менее холодно и зло:

– Ты где?