Невозможно в это поверить, но…

Вторую неделю с разрешения профессора я самостоятельно совершаю неспешные пешие (во, закаламбурил!) прогулки. Выхожу в небольшой уютный и очень ухоженный парк при госпитале, дышу свежим воздухом. После многообразия госпитальных запахов он мне кажется прямо-таки вкусным, ободряющим Первые шаги давались мне трудно, качало сильно — но это ничего, нормально. Мышцы тела от долгого лежания на кровати одрябли и ослабли и в некоторой степени отвыкли работать с полной нагрузкой, потеряли уверенность. Мне иногда казалось, что все суставы рук и ног сгибаются и разгибаются со скрипом, без особого желания. Несмотря ни на что я продолжал свой путь, с каждым шагом приближаясь к полному исцелению. В первый день прошел сто шагов, а потом ежедневно увеличивал их количество в два раза. К исходу второй недели я делал пять кругов по парку госпиталя, это примерно три километра. Естественно, после таких прогулок, возвращался в палату мокрым. Приходилось менять пижаму и качественно мыться, «благоухать» потом несолидно.

Вчера посетил своего денщика — Матвея Шурыгина. Жить мужик будет, но к воинской службе более не пригоден. Санаев говорил, что в ходе операции удалил ему почти метр кишок, и желудок сшивал из кусков. Удивляюсь, как вообще Шурыгин жив остался. Надо будет поговорить с отцом, пусть определит куда-то моего денщика, нельзя его бросать, тем более жена у него есть, взрослые дети и малые внуки. Ему по императорскому указу положена неплохая пенсия, но заботу о хорошем человеке не помешает проявить и нашей семье.

Вечером меня посетили друзья-собутыльники — корнет Серж Сухомлинов и подпоручик Виктор Заславский. Как обычно, одна корзина наполнена шампанским и крымским коньяком, а вторая — фруктами и мясными деликатесами.

— Полюбуйся, Алекс, на этот натюрморт, — предложил Серж, разложив на столе продукты и выставив бутылки, — приобщимся к великому и мы.

— Спасибо, господа, что почтили меня своим вниманием. Натюрморт без сомнений прекрасен, и достоин стола самого изысканного ресторана. К большому сожалению, разделить с вами трапезу я не могу, здоровье не позволяет, увы.

— Алекс, не смеши народ, когда ты отказывался от шампанского? — развязно улыбался Заславский. — Этот благородный напиток исцеляет от всех болезней, это же твои слова.

— От своих слов не отказываюсь, говорил, но пить не буду. Я принимаю лекарства, а они с шампанским и коньяком не уживаются вместе, вдруг взбурлят в какой-нибудь химической реакции, кто знает, не хочу испытывать судьбу, и без этого проверяющих неперечесть.

— Дружище, мы перестаем тебя узнавать, — заметил Серж. — Ты нас пугаешь. Если ты откажешься поехать с нами в заведение несравненной мадам Мишель, то я точно поверю, что у тебя была сильная контузия, сказавшаяся на твоем мужском здоровье.

— И к девочкам не поеду, и соблюдать предписания профессора буду без пререканий.

— Ты стал скучным, Алекс. Куда подевался кураж? Ты позабыл те дни, когда шампанское лилось рекой, а девочки висли на тебе, словно гроздья спелого и сочного винограда?

— Пейте без меня шампанское и закусывайте его сладким виноградом, я вам препятствий чинить не стану.

— Серж, мне кажется, что нас отсюда выпроваживают, — возмутился Заславский. — Алекс с нами пить не желает, к девочкам не едет. Так какого черта мы у него торчим? Пусть остается со своими микстурами и дальше. Будем считать, что Алекс для нас погиб навсегда в сражении с медициной, мы же пока живы, а значит, нужно брать от жизни свое. Грузим все обратно в корзины, и рысью марш-марш к мадам Мишель, там нам организуют достойный прием.

— Оревуар, Алекс, — помахал мне рукой Сухомлинов, направляясь к двери.

— Надумаешь снова с нами общаться — звони в штаб полка.

Фу-х, наконец-то ушли. А то от их громких разговоров уже разболелась голова. Странно, я с этими офицерами сидел за одним столом, пил, вкушал пищу, и к девицам вместе заваливались, а сейчас они просто оставили меня в покое, вычеркнув из списка друзей. А вообще, мы были друзьями? Думаю, вряд ли, скорей всего обыкновенные собутыльники. Сухомлинов и Заславский, вторые баронские сыновья, им по императорскому уложению необходимо отслужить в армии не менее десяти лет, чтобы претендовать на присвоение баронского титула в дальнейшем. Многие так поступают, поскольку империя постоянно развивается. Серж и Виктор не самые ответственные офицеры, служат «спустя рукава», тяготясь службой, как таковой. До недавнего времени я с ними был согласен, и нечего предосудительного в этом не видел. Но теперь с «перемешанными» мозгами — наверное они таки стали на правильное место, все выглядит для меня чудовищно, и мне становится стыдно, что я сам пускался во все тяжкие. Как вспомнил, так, словно окунулся с головой в бочку с помоями. Нет, нелегко мне будет вернуть себе доброе имя и заслужить уважение сослуживцев и семьи. Буду стараться, но вначале надо вылечиться.