Невиновных нет

Повесив трубку, Зуйков откинулся в кресле, смежил веки и сильно потер пухлыми ладонями лицо. Он не то чтобы устал, а какое-то странное безразличие иногда накатывалось на него, как прибрежная волна на человека бесцельно и бездумно лежащего на пляже. Он не был холериком, все делал медленно, спокойно, но надежно, слыл молчуном, обилие слов как бы мешало ему. Последнее время он уходил после рабочего дня домой с облегчением, едва выйдя из подъезда, забывал все, чем занимался целый день. Он с нежностью стал воспринимать уют своей трехкомнатной квартиры, с интересом следил, как жена в халате и в тапочках на босу ногу ходит из кухни в комнаты, хлопоча о чем-то сугубо домашнем, привычном, как оказалось, очень необходимом для душевного покоя. Он знал, что наваливавшееся иногда, как усталость, безразличие шло от возникшего в последнее время ощущения бессмысленности своей работы: значительный процент ее результатов оставался невостребованным, т. е. не доходил до тех, кому предназначался, где-то он, этот результат, увязал, где-то умышленно глушился, гробили совершенно ясные дела суды; многие хорошие работники, видя бесконечность этого бардака, увольнялись. А он, Зуйков, медлительный и обстоятельный, терпел, не позволяя себе выказывать раздражение. А было Зуйкову всего-то сорок два года…

Взяв лист бумаги, он расписал свой день на завтра, оставляя между пунктами место, чтобы вписать то, что может возникнуть неожиданно…

4. ХОЖДЕНИЕ ПО ТОНКОМУ ЛЬДУ. МОСКВА. СЕГОДНЯ

Перед приходом Желтовского Зуйков попросил, чтоб ему в кабинет принесли монитор, видеомагнитофон, пульт и кассету. Желтовский пришел точно в десять, и Зуйков отметил это: «То ли человек аккуратный, то ли любопытство подгоняло, то ли непраздный интерес. Ну да ладно, проясним…»

Он вошел, поздоровался, окинув Зуйкова цепким взглядом, как бы примериваясь, с кем придется иметь дело, затем сел и попросил разрешения закурить.

— Я слушаю вас, Антон Трофимович, — сказал.

— Дмитрий Юрьевич, давайте, чтоб снять напряжение, условимся: мы просто беседуем.

— Меня это устраивает. Но на какую тему?

— Анатолий Иванович Фита. Вы были на его похоронах?

— Допустим.

— Дмитрий Юрьевич, тут условное наклонение не подходит. Тут либо «да», либо «нет».

— Допустим, нет.

Зуйков взял пульт, включил монитор и вторым нажатием видеомагнитофон. Желтовский наблюдал. Вспыхнул экран, пошла пленка: кладбище, лица людей, наконец Желтовский, стоящий за обелиском с кинокамерой в руке. Зуйков пультом остановил кадр. Желтовский засмеялся:

— «А вот и я!», как сказал бы мальчик, увидев себя в кино. Ну, был я там, был. Что это меняет?

— Вы были знакомы с Фитой?

— Он действительно застрелился или его ухлопали?

— Какой вариант вас больше устраивает? — спросил Зуйков.

— Об этом позже.

— Значит вы были знакомы?

— Поверхностно.

— Чем объяснить, что вы не поленились поехать так далеко ради съемок? Согласитесь, эти похороны ни в какую программу передач не могли быть вставлены: для «Останкино» не то событие.

— Съемки я вел, чтобы потом продать кассету родственникам Фиты, на память.

— Логично. Многие семьи хотят иметь такие сувениры. Они вас просили об этом? Вы договорились с ними?

— Нет, по собственной инициативе.

— Вот это уже не логично. Такой известный тележурналист, репортер высокого класса и — вдруг помчался на похороны госчиновника, чтоб подзаработать, как пляжный фотограф. Значит, что-то или кто-то интересовал вас на этих похоронах.

— Интересовал.

— Кто и в связи с чем?

— Я веду журналистское расследование, оно сейчас в самом развороте. Не спрашивайте меня ни о чем больше, не скажу. Через несколько дней я вылетаю в Чечню, в обычную командировку. К моему возвращению кое-что прояснится, подтвердится. Обещаю: все вам расскажу. И почему, по-моему мнению, застрелился или был устранен Фита, и кое-что еще о других персоналиях. Я приду к вам со своей видеокассетой, покажу и прокомментирую. Но при одном условии.

— При каком?

— Что мое общение с вами по этому поводу не послужит мне помехой довести расследование до конца и предать его гласности.

— По Останкино или в прессе?

— Еще не знаю, — сказал Желтовский.

— Вы просите у меня слишком много, Дмитрий Юрьевич. Я ведь не собираю материал для репортажа, а занимаюсь расследованием причин смерти члена Госдумы. Тут уж не все будет зависеть от меня. Но я постараюсь.

— Постарайтесь. И очень, — ухмыльнулся Желтовский…