Невидимый противник

с ними в жизни. Не давал им разочаровываться в себе, Зачем пришел?

— Это ваша мастерская?

— Да. Тридцать лет копил денежки. А сапожничать я еще в тюрьме выучился. Это все, что тебе интересно?

— Это хорошо, Сонни, что вы по-прежнему любопытны. А пришел я напомнить насчет вашего старого обещания пришить Сима Торренса.

— Ну, тогда у меня кровь бурлила. Теперь, если он окочурится, то я плакать не стану, а что касается пришить, мистер... э...

— Мистер Хаммер.

— Так вот, мистер Хаммер, не хочу опять сидеть за стеной. Правда, будет то же самое, к чему я привык за тридцать лет. Но мне это уже приелось. Ясно?

— Вполне.

— И потом, там у меня было много желаний — переспать с женщиной, например. Одна мысль о женских ногах... Убить Торренса и его проклятые мозги выбить из его головы — это перегорело. И 'когда репортер, вроде тебя, подъедет с вопросами, тогда... Непонятно я говорю? — Он откашлялся.— Я в молодости по бабам с ума сходил. И они от меня. Вот и надавали они мне прозвищ, Сонни, например. Выглядел я мальчонкой...

Он замечтался, но потом вернулся к разговору и с гордостью развернул перед нами номер «Уорлда» тридцатилетней давности.

Там он был героем. Все первые полосы были полны его подвигами и пестрели его фамилией. И еще одна фамилия— Бласк Коплей. Кража. Три миллиона. Такси с неизвестным номером, которое полиция никогда больше и не видела, и Бласк Коплей, канувший в лету с тремя миллионами долларов. Сонни прострелили ногу в перестрелке, и он не смог удрать. Сим Торренс осудил его, и Сонни поклялся его убить, когда вернется...

Он вернулся и перестал желать смерти Торренса.

На улице Велда сказала:

— Патетично, не правда ли?

— Они все такие.

В конторе я оставил Велду и дал ей инструкции: найти все по Левиту и Ручке. Тоби сказал, что старые волки снова входят в игру. На это должны быть причины. Причины должны быть и для двух трупов, для покушений на меня и на Сью,— где-то должен быть человек, который знает ответ...

После этого я дал таксисту адрес конторы Торренса и откинулся на сиденье. Манхеттен бурлил, движение было...

Вдруг прямо перед моим лицом мелькнул силуэт машины. Кто-то вскрикнул, я перекатился на сиденье, и нас накрыла волна лязга, шума, битого стекла и треска.

Потом наступила тишина, как всегда бывает после происшествия.

Передо мной слабо застонал шофер, его грудь была вдавлена в руль. Чьи-то руки уже открывали дверцы машины, чтобы извлечь его. Я помог поднять тело и вылез сам, отряхиваясь от осколков. Люди столпились около водителя. Ему- досталось. Но еще больше он был потрясен случившимся. Бывало, что водители автофургонов налетали на такси, но тут — другое. В фургоне вообще никого не было. Кто-то сказал, что человек из фургона выпрыгнул наружу и притворился, что ему плохо, а потом довольно резво добежал до метро и нырнул в подземку. '

Я посмотрел на фургон, голубой, тяжелый, и вспомнил, что такой же чуть не переехал нас с Велдой, когда мы возвращались в гостиницу. Я быстро скрылся в толпе, записав номер машины: еще одна попытка.

* * *

Когда я вошел в контору, то первым делом увидел Джеральдину. На ней были свитер н юбка. Голубые глаза мягко блестели, волосы струились по плечам. Ничего делового, секретарского не было в ее облике. Он был рассчитан только на то, чтобы ею любовались. Свитер был тонкий, кашмирской шерсти, очень дорогой, и я достаточно разбирался в женщинах, чтобы с первого взгляда оценить ее тело и заметить, что на ней под свитером ничего нет.

Она поймала мой взгляд.

— И вы как все...

-— Нет, милочка.

— Женщина должна быть как картинка... Чтобы было приятно посмотреть.

— Если вы не имеете достаточно денег, чтобы купить картину для дома.

— Иногда не нужно покупать. Картину могут подарить.

Я засмеялся.

— Да, политика — это ваше дело.

Она открыла дверь.

— Прошу вас. Он ждет.

Торренс не стал долго беседовать. Я прямо спросил его об Арнольде Гудвине. Он мог вспомнить только, что парень был сексуальным маньяком и, кажется (!), обещал его пристрелить.

— Он был эмоционально неуравновешенный юноша. И вы полагаете?..

Я пожал плечами.

— Они на все способны. Я еще не проверил его до конца, но они обычно на все готовы, чтобы отомстить.

— Но полиция должна быть оповещена...

— Он может успеть раньше. Пока он на свободе, вы должны обезопасить себя и Сью. Я предложил бы вооруженную охрану.

— Мистер Хаммер, нынешний год — год выборов. Если подобная вещь выйдет наружу... Бы понимаете?

 — Тогда ждите чего угодно. Я видел Монтлея. Случайно.

— Монтлея?

Он снял очки и положил их дужками вверх.

— Он, кажется; заключен пожизненно.

Срок кончается после тридцати лет отсидки. Вы помните его?.

— Конечно, это было дело, которое обеспечило мне карьеру! И вы думаете...

— Он глубокий старик. У него собственное дело. Нет, он безопасен. Но Бласк Коплей и те банкноты — они так и не появились?

— Майк, мы перерыли тогда все улицы. Эти деньги! Мы подняли каждый штат, все посольства... Но на свет не появились ни деньги, ни Коплей.

— А что, по-вашему, произошло?

— Если ему удалось выбраться из страны, тогда он выиграл.

— Но остается такси.