Нет Шутта шуттее старого Шутта

– Да, сэр, – сказала Рембрандт, не рискуя встретиться с ним взглядом.

Шутт покачал головой и продолжил тихим голосом.

– Самое неприятное, что почти сработало. Даже когда Барки чуть не набросился на Клыканини, я смог сгладить тот момент. И тут появляется этот… Лжец, прогуливается по столовой и Барки накидывается на него, как… как гончая на зайца. И вместо того, чтобы делать успехи, мы опять остаемся ни с чем.

– Искрима не мог поступить иначе, – сказала Рембрандт.

– Нет, уверен, что нет, – согласился Шутт. Он потер переносицу, как будто и впрямь заболел гайморитом. Чуть-чуть передохнув, он спросил:

– А что касается новичка, Лжеца, с ним все в порядке?

– Да, – отвлеклась от грустных мыслей Рембрандт. – Он быстрый, возможно, даже быстрее Квела, насколько я увидела этим вечером. Барки не имел никаких шансов догнать его.

– Хотя он приложил огромные усилия, – заметил Бикер. – Получилось и впрямь как… как на охоте.

Рембрандт застонала.

– Ладно, получилось очень плохо, – признала она. Потом хлопнула себя по лбу и выпалила. – Чуть не забыла, капитан. Легионер Лжец хочет поговорить с вами лично.

– Да, конечно, – кивнул Шутт. – Он здесь? Позовите его.

Рембрандт вышла за дверь и через секунду вернулась с ждавшим снаружи легионером. Шутт посмотрел на Лжеца, ставшего причиной переполоха вчерашним вечером. Лжец едва достигал ростом полутора метров, если не считать его ушей – но они были такие длинные, что игнорировать их было бы несправедливо. Его глаза привлекали внимание во вторую очередь: большие, коричневого цвета, бегающие по всей комнате, в которую он попал. Также из отличительных черт были резцы, торчащие изо рта, нежный розовый нос и длинные, как у кошки, усы. Его ноги были так же длинны… или, скорее, адаптированы к мгновенной реакции на атаку – убеганию. Лепоида можно было назвать «большим зайцем». Шутт с трудом сдерживался от расползавшейся по лицу улыбки. И было очень интересно, нет ли под формой Легиона маленького белого хвостика.

Каким-то чудом сохраняя серьезное выражение лица, Шутт выслушал бойкий доклад лепоида.

– Вольно, Лжец, – сказал он. – И что мне с тобой делать?

Лепоид попробовал немножко расслабиться.

– Не уверен, сэр, – сказал Лжец. – Я всегда хотел быть легионером. Но с тех пор, как я им стал, у меня постоянно проблемы с офицерами. Меня послали сюда потому, что генерал Блицкриг подумал, будто я облил его помоями…

– Генерал послал тебя сюда? – вытаращила глаза Рембрандт. – Это многое объясняет. С тех пор, как капитан здесь, генерал не любит роту…

– А я надеялся, вы ему не разболтаете, лейтенант, – сказал Шутт с улыбкой. Не дожидаясь оправданий, он повернулся ко Лжецу и продолжил. – В столовой ты не был образцом поведения легионера. Мы думали, что предупредили всех наших легионеров, не являющихся людьми, поесть после ухода Барки. Но про тебя никто не вспомнил, ведь ты новенький. На первый раз никаких наказаний не последует. Я сожалею о случившемся, но произошло это не по твоей вине. Эта собака преследует любого не-человека. Так что расслабьтесь – ты ни в чем не виноват.

– Спасибо, сэр, – сказал Лжец. – Но есть такая мыслишка… – он запнулся.

– Ну давай, Лжец, – подбодрил Шутт. Он уже отметил для себя, что лепоид отлично говорит без помощи транслятора.

Лжец собрался с мыслями.

– Как я сказал, сэр, я хотел быть легионером почти всю свою сознательную жизнь. Но служба в Легионе оказалась совсем не такой, какой я ожидал.

– Как я тебя понимаю, – сказал Шутт, пряча улыбку. – День за днем в армии становится все скучнее и скучнее…

Он посмотрел на выражение лица Рембрандт и добавил:

– Но эта рота – явное исключение.

– Явное преуменьшение, сэр, – поднял бровь Бикер.

Рембрандт кашлянула.

– Может, стоит дать Лжецу закончить? – предложила она.

– Ах да, конечно вы правы, лейтенант, – спохватился Шутт. – Пожалуйста, Лжец, продолжай. Извини за то, что перебили.

Уши Лжеца дернулись и он вытаращился сначала на Рембрандт, потом на Шутта.

– Сначала я хотел просить вас уволить меня из Легиона, – сказал нерешительно он. – Все, что случилось со мной в базовом лагере убеждало меня в том, что я совершил большую ошибку. Но теперь я пересмотрю свое мнение. Раньше я никогда не слышал, чтобы офицер признавался в своей неправоте или извинялся перед легионером. Мне нужно подумать над этим. Таким образом, если вы не возражаете, говорить теперь не о чем.

– Все в порядке, Лжец, – осторожно сказал Шутт. Он пока не видел маленького лепоида в действии, только сумасшедшую скорость в столовой, но читал характеристику, написанную сержантом Питбулем. Питбуль не говорил ничего прямо, на случай прочтения характеристики кем-нибудь из штаба, но завуалированно назвал Лжеца замечательным новобранцем. Может, штаб сделал роте подарок, сам того не желая. Так уже не раз бывало. Он улыбнулся и добавил:

– Пройдись по роте и посмотри, что здесь происходит. Если захочешь нас покинуть, тебя никто не будет здесь держать. Но попробуй ещё разок. Мне кажется, ты в состоянии вписаться в эту роту.