Нестор Летописец

Анализ устойчивых словесных формул, вводивших указания на месяц и день месяца на протяжении текста «Повести временных лет» за вторую половину XI — первое десятилетие XII века, проведенный А. Тимберлейком, выявил следы руки нескольких летописцев, в том числе записи, возможно, принадлежащие одному книжнику на отрезке 1091–1110 годов. Но полностью сходные записи следуют под 1096, 1101, 1102, 1104, 1107 годами, часто дважды или трижды в одной годовой статье[425]. Признанию авторства Нестора эти наблюдения скорее вредят, чем помогают: получается, что его перу принадлежит не только «Повесть временных лет», но и более ранняя летопись — Начальный свод ранних 1090-х годов, составителем которого обычно считают какого-то неизвестного печерского книжника. Однако нельзя полностью исключить, что Нестор трудился над обеими летописями. Вместе с тем выводы американского ученого не указывают однозначно на то, что с 1091-го по 1110 год вел летописные записи один и тот же книжник. Во-первых, это признаёт сам А. Тимберлейк. Во-вторых, формула, посредством которой обычно вводится дата события на промежутке с 1091-го по 1110 год — слово «месяца» — имя месяца — предлог «в» — номер дня месяца — слово «день»{96} — остается господствующей в летописании и после «Повести временных лет»[426]. Сходные словесные конструкции при летописных датах свидетельствуют о том, что, скорее всего, записи под 1051–1080 годами, содержащие точные даты, принадлежат не тому (или тем), кто писал о событиях 1091–1110 годов. Но автором известий о том, что произошло в 1090–1100-х годах, мог быть не один летописец. Словесная формула при указании месяцев и дней произошедшего устоялась, книжник-продолжатель мог попросту воспроизводить приемы своего предшественника.

В последние десятилетия возродились представления, что или большинство, или все автобиографические высказывания в «Повести временных лет» принадлежат одному летописцу. М. Х. Алешковский в кандидатской диссертации 1967 года посчитал, что один и тот же книжник пишет о себе и под 1051 годом, когда сообщает о своем приходе в обитель при Феодосии, и под 1065-м, вспоминая, как разглядывал выловленного в киевской речке урода, и под 1091-м, когда описывает обретение и перенесение мощей преподобного[427], и под 1096-м, повествуя, как спасался бегством от половцев, ворвавшихся в Печерскую обитель, и под 1106-м, сообщая о кончине Яня и о своих беседах с ним. Ученый убежден, что обещание в статье 6559 (1051) года «А о Феодосьевѣ житьи паки скажемъ»[428] — это отсылка к статьям 1074 и 1091 годов, где тоже сообщается о преподобном: «Последовательность этих рассказов заставляет предполагать, что они принадлежат перу одного и того же автора. Стилистически они едины»[429]. Автором статьи 1051 года не мог быть составитель гипотетического Начального свода (возможно, тогдашний печерский игумен Иоанн), так как в редакции этой статьи, сохранившейся в Никоновской летописи XVI века, есть слова о сорока летах, проведенных летописцем после пострига в монастыре: «къ нему же и азъ пришелъ худый и недостойный рабъ, и прiатъ (принял. — А. Р.) мя лѣтъ 40 сущу ми въ монастыри, а лѣтъ 17 от роженiа моего, постригохся во иноческiй образъ»[430]. М. Х. Алешковский трактует это известие как доказательство, что создатель этой и всех других автобиографических статей и есть составитель «Повести временных лет»: «Из текста этой статьи, в которой упоминается, например, монастырский устав, полученный не ранее 1072 г. от студийского монаха, ясно, что автор пришел к Феодосию после 1072 г. и до смерти игумена в 1074 г. ‹…› Следовательно, прибавив к 1073–1074 гг. эти 40 лет, получаем 1113–1114 гг., когда и начинал свою работу по созданию „Повести временных лет“ ее автор»[431].

Если принять эти соображения, все основания для авторства Нестора исчезнут. Но принимать их не стоит. Главное из них — конечно, указание в тексте Никоновской летописи, что летописец после пострига провел сорок лет в обители. Однако еще в 1842 году А. М. Кубарев объяснил, откуда взялось это число: в Древней Руси по примеру Византии для обозначения чисел использовались не особые знаки-цифры, а буквы; писец Никоновской летописи понял слово «ми» («мне») как М (40)[432]. Изначальный вариант «приять мя лѣт ми сущю 17 от роженья моего» («принял меня, когда мне от рождения было 17 лет» — конструкция с так называемым дательным самостоятельным в функции придаточного времени) он начал «исправлять». Сначала заменил «ми» — «меня» на М — «сорок». Но возникла нестыковка с последующими словами, говорившими о возрасте книжника при постриге, а не о времени жизни в обители. Редактор не смутился: решив, что в его источнике-протографе выпали слова «лѣтъ 40 сущу ми въ монастыри», он их в летопись вставил. В итоге смысл сообщения летописца решительно изменился.