Читаем Немецкий язык с Э. Кестнером. Трое в снегу полностью

5.      Nachdem wir den Bamberger Reiter eingehend besichtigt hatten, kehrten wir nach Berlin zurück (после того, как мы тщательно осмотрели Бамбергского всадника, мы возвратились в Берлин). Die Kunsthistorikerin Elfriede stand am Anhalter Bahnhof und stellte uns ihren neuen Bräutigam vor (искусствоведша Эльфрида стояла на Ангальтском вокзале и представила нам своего нового жениха; der Bahnhof; der Bräutigam). Robert war erschüttert (Роберт был потрясен). Der Zahnarzt sagte, er sei ihm eine Revanche schuldig, und lud uns zu einem Umtrunk ein (зубной врач сказал, что чувствует себя в долгу перед ним: «что он обязан дать реванш», и пригласил нас выпить; die Revánche; j-m etwas schuldig sein — бытьдолжным, бытьобязаннымкому-либо; der Umtrunk — круговаячарка; einladen). Seine Braut schickte er nach Hause (свою невесту он отправил домой).Das Weib gehöre an den Herd, meinte er streng (жена должна быть у очага, сказал он строго; gehören — принадлежать; относиться, der Herd). Elfriede sagte einiges über den Stilwandel in der Ehe und über die zyklische Polarität (Эльфрида сказала что-то о перемене стиля в браке и о цикличной полярности; der Stilwandel; der Stil — стиль; der Wandel — перемена, изменение; die Ehe). Dann erklomm sie den Autobus (но потом все-таки влезла в автобус; erklimmen — взбираться, вскарабкиваться; der Autobus). Und das war die Hauptsache (и это было главное). Wenn eine Frau gehorcht, darf sie sogar gebildet sein (если женщина повинуется, ей даже можно быть образованной).

Wir drei Männer stiegen in eine unterirdische Weinkneipe, und nach vier Stunden hatten wir zahlreiche Zacken in der Krone (мы втроем спустились в подземный винный погребок и часа через четыре изрядно захмелели: «в короне у нас было много зубцов»; die Weinkneipe; der Wein — вино; die Kneipe — пивная, трактир, погребок; die Krone — корона; /разг./ голова, башка; etwas in der Krone haben — бытьподмухой, бытьподпарами; die Zacke/der Zacken — зубец; einen Zacken haben — бытьнавеселе, бытьподмухой). Ich weiß nur noch, dass wir dem Zahnarzt versprachen, zu seiner Hochzeit Blumen zu streuen (знаю только = помню лишь, что мы обещали зубному врачу усыпать его цветами на свадьбе: «разбросать цветы на его свадьбе»; versprechen; die Hochzeit; die Blume). Da begann er laut zu weinen (тут он начал громко плакать; beginnen).

Später heulte auch Robert (позже разрыдался и Роберт). »Ich muss ein Lustspiel schreiben (я должен написать комедию)«, stammelte er (заикаясь, бормотал он). »Und der Dentist heiratet Elfriede und hat nicht einmal den Bamberger Reiter gesehen (а дантист женится на Эльфриде и даже ни разу не видел Бамбергского всадника).«

»Du bist eben ein Glückspilz (ты счастливчик; der Glückspilz; das Glück — счастье, благополучие; der Pilz — гриб)«, sagte der Zahnarzt schlagfertig (находчиво). Und dann brachten wir Robert nach Hause (потом мы отвезли Роберта домой; bringen). Ich legte ihm Papier und Bleistift zurecht, damit er am nächsten Morgen unverzüglich mit dem Theaterstück beginnen könne (я приготовил ему бумагу и карандаш, чтобы он на следующее утро мог безотлагательно приступить к пьесе = к написанию пьесы; das Papier; der Bleistift; der Morgen; zurechtlegen — уложить, положить наготове; приготовлять; приводить в порядок; прибирать). »Sublimiere den Schmerz, o Robert, und dichte (сублимируй боль, о Роберт, и твори; der Schmerz)!« schrieb ich auf einen Zettel (написал я на листке /бумаги/; der Zettel). Nichts weiter (и больше ничего).

Wir Künstler sind kalte, hartherzige Naturen (мы, художники, — холодные, жестокосердные натуры; der Künstler; die Natur; hart — твердый, крепкий, жесткий; das Herz — сердце, душа).

Перейти на страницу:

Все книги серии Метод чтения Ильи Франка [Немецкий язык]

Похожие книги

Агония и возрождение романтизма
Агония и возрождение романтизма

Романтизм в русской литературе, вопреки тезисам школьной программы, – явление, которое вовсе не исчерпывается художественными опытами начала XIX века. Михаил Вайскопф – израильский славист и автор исследования «Влюбленный демиург», послужившего итоговым стимулом для этой книги, – видит в романтике непреходящую основу русской культуры, ее гибельный и вместе с тем живительный метафизический опыт. Его новая книга охватывает столетний период с конца романтического золотого века в 1840-х до 1940-х годов, когда катастрофы XX века оборвали жизни и литературные судьбы последних русских романтиков в широком диапазоне от Булгакова до Мандельштама. Первая часть работы сфокусирована на анализе литературной ситуации первой половины XIX столетия, вторая посвящена творчеству Афанасия Фета, третья изучает различные модификации романтизма в предсоветские и советские годы, а четвертая предлагает по-новому посмотреть на довоенное творчество Владимира Набокова. Приложением к книге служит «Пропащая грамота» – семь небольших рассказов и стилизаций, написанных автором.

Михаил Яковлевич Вайскопф

Языкознание, иностранные языки