Неизвестный Кафка

205. Это чужие люди, и все же они близки мне. Судя по их речам, они недавно выпущены на свободу, они в беспамятстве освобождения, в каком-то упоении, у них нет ни секунды времени на то, чтобы познакомиться. Они говорят друг с другом, как господин с господином, каждый предполагает в другом свободу и право самостоятельно распоряжаться. Но по существу они не изменились, у них сохранились те же воззрения, те же движения и тот же взгляд. Что-то, конечно, изменилось, но я не могу уловить этой разницы, и если я говорю о состоянии выпущенных на свободу, то лишь по необходимости предпринять какую-то попытку объяснения. Да и с чего бы им чувствовать себя освобожденными? Все иерархии и зависимости сохранились, напряжение между одиночкой и всем сообществом нисколько не уменьшилось, каждый занимает предназначенное ему место и так готов к предназначенной ему борьбе, что даже не способен говорить о чем-либо, кроме этого, что бы у него ни спросили. Так в чем же они изменились? я обнюхиваю их, как собака, и не могу обнаружить никакой разницы.

206. Возвращаясь вечером домой, батраки нашли под откосом на обочине дороги совершенно обессилевшего старика. Он дремал, лежа с полузакрытыми глазами. На первый взгляд казалось, что это тяжелое опьянение, но он не был пьяным. Похоже, не был он и больным — ни изголодавшимся, ни израненным; по крайней мере, в ответ на все подобные предположения он отрицательно качал головой.

— Так кто же ты? — спросили его наконец.

— Я великий генерал, — сказал он, не поднимая глаз.

— Ах, вот оно что, — сказали батраки, — значит, вот чем ты страдаешь.

— Нет, — сказал он, — я в самом деле великий генерал.

— Само собой, — сказали батраки, — а то кто же?

— Смейтесь на здоровье, — сказал он, — я не стану вас за это наказывать.

— Какой уж тут смех, — сказали они, — будь кем хочешь; если хочешь, будь обер-генералом.

— А я и есть, — сказал он, — я — обер-генерал.

— Ну вот, видишь, как мы тебя узнали, — сказали они. — Но это нас не касается, мы хотели только тебе напомнить, что ночью сильно подморозит, так что надо тебе отсюда уходить.

— Я не могу уйти, да я и не знал бы, куда мне идти.

— А почему ж ты не можешь идти?

— Не могу, не знаю, почему. Если бы я мог идти, так я бы в тот же миг снова был генералом, окруженным моим войском.

— Так они тебя, что ли, выкинули?

— Генерала? Нет, я сам свалился.

— Это откуда же?

— С неба.

— Оттуда, сверху?

— Да.

— И там, наверху, твое войско?

— Нет. Но вы слишком много спрашиваете. Убирайтесь и оставьте меня в покое.