Неистовый сын Трира

– У нашего малыша Фердинанда, – рассказывал Карлу Генрих Бёрнштейн, – был вид не осужденного, а победителя. Он даже пробовал запеть, когда его вывели на улицу. Но был сильный ветер, и наш Фердинанд замолчал – видно, побоялся простудить горло.

– И слава богу, – сказал присутствовавший при этом разговоре самый молодой сотрудник газеты Генрих Бюргерс. – Слава богу, что был ветер: у бедного Фердинанда нет ни слуха, ни голоса. По этой причине он не знает ни одной песни…

Уже на следующий день Бёрнштейн внес в судебную кассу шестьсот франков, уплатив, таким образом, штраф и судебные издержки. В тот же день сотрудники «Форвертс» отправились шумной компанией в тюрьму Сен-Пелажи навестить Фердинанда Бернайса, захватив с собой корзину съестного и бутылку вина. К Бернайсу пропустили лишь одного Бёрнштейна, хотя и разрешили взять с собой корзину. Бёрнштейн вышел через полчаса. Был молчалив и печален.

– Что-нибудь случилось с нашим Фердинандом? – спросил его Карл.

– Нет. С ним все в порядке. Но он смутил меня одной мыслью. Он предполагает, что события последних дней – лишь прелюдия к более суровым преследованиям, которые ждут нас в скором времени. А сам он держится молодцом. Отведав нашего вина, наш Фердинанд запел… Все-таки у него есть голос, – сказал Бёрнштейн Бюргерсу, – у меня была возможность только что убедиться в этом.

– Чего только не случается с человеком в тюрьме! – нашелся Бюргерс. – Я слышал, что один слепой в тюрьме стал зрячим.

– По совести, в тюрьму следовало бы посадить не Бернайса, а Руге, – сказал Гервег. – Бернайс принял на себя удар, который не заслужил.

– Да, он избавил от тюрьмы и меня, – вздохнул Бёрнштейн. – Наш Фердинанд – самый благородный человек. Когда он выйдет из тюрьмы, мы устроим в его честь грандиозный пир.

Слова Гервега о том, что в тюрьму следовало бы посадить не Бернайса, а Руге, не были случайны. Все отлично понимали, что Бернайс пострадал вовсе не из-за того, что в государственную казну не был внесен залог в семьдесят пять тысяч франков, необходимый для получения права на издание политической газеты, каковой в последние месяцы стала «Форвертс». Истинной причиной несчастья, свалившегося на «Форвертс», были статьи, помещенные в ней. Статьи против прусского правительства и против самого короля. Среди них и статьи за подписью «Пруссак», которые принадлежали перу Арнольда Руге.

Предвидя, что оскорбления в адрес Фридриха-Вильгельма IV, которыми изобиловали статьи Руге, могут навлечь на «Форвертс» гнев не только прусского правительства, но и гнев правительства Франции, Бернайс написал Руге письмо. В нем он предлагал Руге взять ответственность за сказанное в статьях на себя, открыть свое имя, спрятанное за псевдонимом Пруссак.

Это была маленькая месть за статьи против «Форвертс». Как Бернайс и предполагал, Руге тотчас примчался к нему и стал умолять его, чтобы тот не открывал его имени и в случае каких-либо неприятностей принял бы вину на себя как редактор и как друг. Бернайс был отомщен. И все же он не предполагал, что дело обернется судом и тюрьмой и что ему действительно придется принять вину Арнольда Руге на себя…

– А вот вторая мысль, которой поделился со мной наш Фердинанд, – продолжал Бёрнштейн. – Он предлагает превратить нашу газету в ежемесячник. Дело в том, друзья, что выпуск ежемесячника, даже если он занимается политикой, не требует уплаты залога.

– Браво! – сказал Бюргерс. – Да здравствует наш мудрый Фердинанд!

Это была действительно мудрая мысль: превратить «Форвертс» в ежемесячник.

– У нашего Фердинанда, – сказал Бакунин, – в тюрьме не только голос прорезался, но и ум, кажется, обострился. Я предлагаю в честь этих двух событий устроить праздник.

Карл, Бёрнштейн, Бакунин, Даниельс, Бюргерс и Гервег возвратились в редакцию и расположились в комнате Бакунина. Генрих Бюргерс обратился к Карлу:

– Маркс, у меня просьба. Обещайте ее исполнить, и вы сделаете меня самым счастливым человеком.

Другие были заняты шумным обсуждением планов будущего ежемесячника и не слышали разговора Бюргерса и Маркса, которые к тому же сидели на подоконнике, тогда как все остальные – на кровати и сундуке Бакунина. Генрих Бюргерс появился в редакции «Форвертс» не так давно, вместе с Роландом Даниельсом. Вскоре он стал выделять Карла среди других, Карл старался отвечать ему тем же.

– Когда всех нас, немцев, попрут из Парижа ко всем чертям, – сказал Бюргерс, – обещайте, что вы возьмете меня с собой.

Карл помолчал, обдумывая сказанное Бюргерсом, и ответил:

– Обещаю. Думаешь, что уже пора договариваться об этом?

– Как сказал бы наш Фердинанд, солнышко взошло, значит, утро пришло.

– Увидим, увидим, – ответил Карл. – Говорят, что прусский посол фон Арним зачастил к Гизо. Об этом сообщают газеты. Возможно, что они говорят и о нас.