Небо и земля. Том 1

Эммалиэ держалась стойко, но тоже уставала. Ведь помимо ухода за раненым она присматривала и за Люнечкой. С возросшими заботами той стали уделять меньше внимания, и дочка начала обижаться, привередничать по пустякам. Ребенок есть ребенок, хотя Люнечка старалась быть послушной, потому что чувствовала по повисшей в доме тревожности, по строгости бабушки, по задумчивости, с коей мама ужинала, отправляя в рот кашу: происходит что-то непонятное, разрушающее устоявшийся мирок. И изменения пугали кроху.

И Айями боялась. Каждый день тряслась от страха за семью, за раненого мальчишку. Страх стал неотъемлемой частью существования и трансформировался в непроходящее беспокойство. Айями охватила мнительность. Она ловила себя на том, что принюхивается к пальцам и к одежде. Казалось, что платье пропахло лекарствами. И во взглядах даганнов чудилась подозрительность. Даже в словах Имара слышался скрытый смысл, подвох.

— На днях обещали привезти новую киноленту о Даганнии, — сказал он мечтательно. — Надеюсь, после просмотра вы измените мнение о моей родине.

А в другой раз заметил:

— Зря вы, амидарейцы, отказываетесь от работы в Даганнии. Наши страны разорены, и нужно восстанавливать их общими усилиями. А ваши мужчины предпочитают прятаться за спинами женщин, потому что так удобнее.

Определенно, призывы Имара неспроста. И поглядывал он многозначительно, словно догадался, что одна из переводчиц нарушила порядки, установленные победителями.

Имар подначивал к общению, а Айями помалкивала, боясь лишний раз выдать себя неосторожным словом. К тому же, у даганнов тонкое чутье и слух, по волнению в голосе они мгновенно распознают ложь. На работе Айями прислушивалась к разговорам военных, выискивая в грубоватой речи важное для себя. К примеру, у ратуши солдат кричал вдогонку товарищу:

— На меня не рассчитывай, наше звено вернется к выходным!

Значит, собрались далеко и надолго, а стало быть, масштабные обыски в ближайшее время не планируются.

Или инженеры беседовали об усовершенствованиях, облегчающих вырубку и вывоз деревьев к железнодорожной станции. Значит, амидарейцев скоро перебросят на рубку леса в окрестностях городка. Стало быть, у даганнов нашлись дела поважнее, чем рысканье по домам и квартирам.

За хлопотами Айями не сразу вспомнила о печенье, которое положила в сумку.

— Руководство пожалело Люнечку, — пояснила она, когда Эммалиэ поинтересовалась происхождением сладости. — На работе считают, что дочка простужена.

— Заботливое у тебя руководство, — ответила соседка задумчиво, выложив печенье на блюдце.

Необычный десерт произвел на Люнечку неизгладимое впечатление, но она не стала жадничать, а поделилась с мамой и бабушкой. Забравшись на колени к Айями, вкладывала ей в рот кусочки печенья и спрашивала:

— Ну как, вкусно?

— Вкусно, золотко. Кушай на здоровье, а я пойду, бабуле помогу.

А на следующий день после кофепития, вернее, после коферазлития в кабинете заместителя полковника, с третьего этажа принесли бандероль, перевязанную бечевкой. Для Айями лин Петра. Внутри обнаружились холщовый мешочек и желтый плод с пупырчатой кожицей.

— Это же лимон! — ахнула Мариаль.

Риарили, развязав мешочек, понюхала содержимое и чихнула.

— И сюда умудрились засунуть специи, — проворчала недовольно.

А Айями ничего не сказала. Она пребывала в замешательстве. За какие заслуги посыпались милости от господина А'Веча? Он резок и строг, если не груб, поэтому странно держать в руках пакет, доставленный его помощником. "Противопростудный сбор нужно заваривать и пить трижды в день" — сказал тот, вручая посылку. Приказал — и точка. Попробуй, откажись. Айями опустила взгляд, чтобы даганн не заметил всплеск паники в глазах. Стыдно прикрываться хворью Люнечки. Еще стыднее оттого, что Айями молилась за здоровье дочки на ходу, между делом. Надо бы постоять на коленях перед образами, но некогда. Время скоротечно, а хлопоты нескончаемы.

Что делать: отказаться или принять? Подняться в приемную с благодарностями или написать письмо? Нет уж, одного раза хватило. Лучше лично сказать спасибо, когда представится случай.

Возможность представилась на следующий день, когда А'Веч вернулся из рейда, и Айями столкнулась с господином подполковником на лестнице.

— Благодарю за подарок, дочка идет на поправку, — сказала неловко. — Не знаю, смогу ли расплатиться за вашу доброту.

— Я хочу, чтобы на работе переводчицы думали о работе, а не отвлекались на мысли о больных детях, — ответил А'Веч. — Чем быстрее твоя дочь поправится, тем скорее ты вернешься к прежней норме. Согласна?

— Да, — признала Айями. Из-за недосыпания и нервозности она стала невнимательной, допуская ошибки в переводах. Приходилось несколько раз перепечатывать текст, и количество переведенных за день знаков снизилось на треть от неофициальной нормы.

Если господина заместителя заботила упавшая работоспособность, то Имар обратил внимание на осунувшийся вид подчиненной.

— Аама, вы не щадите себя. Как самочувствие дочки?