Не жалею, не зову, не плачу...

«А что там случилось, между Гапоном и Волгой? — спросил меня Пушкин тихо, как заговорщик. — Между нами, я — могила». — И он провел ногтем большого пальца по шее. Я сказал, что ничего не знаю. «Как не знаешь? Дело было в твоей хате». Пушкин вор, но не в законе, а почему, сказать трудно. Если бы он сам рассказал мне про стычку Волги с Гапоном, мне было бы интересно, как это толкуется. Я же не имел права рассказывать, да и не хотел, не моя манера. А дело действительно было в моей хате, и у Волги вышла промашка, можно сказать, по воровской юриспруденции. Он только что поступил к нам в стационар, уже в четвертый раз, а тут как раз прибыл из закрытой тюрьмы Цапля, тощий, длинноногий, действительно как цапля, принес три бутылки водки, колбасы, хлеба, завесили окно одеялом в моей каморке, дверь заперли, а на двери вывеска «Лаборатория». Цапля в расписухе — вышитой косоворотке, как артист самодеятельности. Воры любят вырядиться во всё старинное — косоворотка, сапоги, жилетка какая-нибудь цыганская, нательный крестик ценится не меньше наколки. Разговор о том, о сём, и Волга спросил у Цапли, что там за хипиш случился в закрытой тюрьме, кого прибрали? Лёнчика Третиста, классного стирогона, друга Цапли. Дело было в 8-й камере на втором этаже, большая камера, прибыл в нее богатый этап, Лёнчик обшпилил всех третями и сидел на тряпках, как египетский фараон. Слава о нем гремела по всей закрытой, найдется ли кто умнее, хитрее? Нашелся. Пуляют в 8-ю камеру ксиву с третьего этажа: «Лёнчика Третиста хлестануть по ушам, а если заершит, то прибрать». И подпись — воры, сорок кликух. Серьезный документ, это вам не какая-нибудь цедула из райкома, райздрава, райсобеса. Плюс настроение в камере не в пользу Лёнчика, все тряпьё забрал, денег ни у кого нет, на членовредительство играть не хочет, на пайку не положено. Собрали толковище, так и так, сорок воров требуют хлестануть тебя по ушам. Лёнчик на дыбы, его тут же и прибрали, в закрытой нравы суровые, воровского приказа не обсуждают. Лежит Третист, остывает, санитары еще не успели вынести, а камера тряпьё поделила и шпилит в карты, интерес появился. Цапля пришел в 8-ю на другой день, спрашивает, где Лёнчик Третист, а ему говорят — прибрали. За что, я его знаю до донышка как правоверного вора. Камера в ответ: пришла ксива с третьего этажа. Кто подписал? Воры, сорок кликух. Цапля начал выяснять, по трубе перестукиваться, кто писал ксиву, установил — Колыма писал. А где Колыма? Дёрнули на этап. Когда? Сегодня утром. Кто будет отвечать за вора, падлы?! Колыма поехал в сучий лагерь, но успел убить вора просто так, за одно только превосходство. Вот почему урки жестоки и решительны в своих действиях, у них на деле то, что в правоохранительной системе на бумаге, — неотвратимость наказания. Цапля рассказывал и плакал. «Падлы, зарезали честного вора, где справедливость?»