Не лги мне

– Я собиралась на встречу анонимных алкоголиков.

Опасливо присев на краешек дивана, она указала мне на стул с высокой спинкой напротив. Ее бледные руки были испещрены шрамами, рассекающими тонкую прозрачную кожу. Однако никаких свежих ран – никакой крови, покраснений или корочек. Поймав мой взгляд, Грейс смутилась.

– Я в завязке уже четыре месяца, две недели и шесть дней, – заявила она, глядя на меня с вызывающей гордостью.

Я ободряюще улыбнулась:

– Поздравляю.

Из соседней комнаты раздался свист чайника.

– Извините, – пробормотала Грейс, исчезая на кухне.

Я воспользовалась возможностью осмотреть помещение. По стоящему в углу телевизору показывали викторину. На полу лежал хоть и старый, но чистый серый ковер. Стены были обшиты темными деревянными панелями. Мое внимание привлек ряд фотографий в рамках на каминной полке. Снимки пожилой пары – ни Джексона, ни вообще каких-либо детей.

– Мои родители.

Я резко обернулась и покраснела, попавшись на разглядывании чужих личных вещей.

– Они умерли в прошлом году, с разницей в три месяца. Знаете, говорят, такое часто случается: пара, долгое время прожившая в браке, уже не может жить поодиночке. Вот и мои родители не смогли. Сперва от рака легких умер папа, а затем, во сне, скончалась мама. Врачи сказали, что у нее был сердечный приступ, но я уверена, что ее убила скорбь.

– Мне очень жаль.

Уголок ее рта дернулся в печальной улыбке, преобразившей лицо. Я словно уловила тень красивой девушки, которой она, вероятно, была давным-давно, до наркотиков. Джексон унаследовал ее выступающие скулы и очаровательную улыбку.

Мы снова уселись на диван.

– Дом достался мне от родителей. Скромный, конечно, однако после стольких лет жизни на улице мне он показался дворцом.

– Дом очень даже милый, – поспешила заверить я.

Откуда ни возьмись, выскочил рыжий котенок и запрыгнул Грейс на колени. Она погладила его нежно и благоговейно, словно ребенка.

– С божьей помощью, на этот раз у меня все получится. Теперь я отвечаю за Кекса. – В последний раз почесав котенка за ухом, хозяйка вновь посмотрела на меня. – Я каждый день хожу на встречи анонимных алкоголиков. У меня есть постоянная работа в закусочной, и я гашу судебные издержки.

– Похоже, вы настроены серьезно. Представляю, как трудно начинать все с чистого листа.

– Вы психолог? Или социальный работник?

– Вовсе нет. – Я заерзала, не в силах справиться с волнением. Оставалось лишь приступить к сути дела. – Я приехала к вам по поводу ребенка, которого вы отдали на усыновление. Джексона Эрла Фэрхоупа.

Грейс выпрямилась. На лице смешались надежда, страх и удивление.

– Ч-что? – Ее глаза потемнели. – Что-то случилось? У него все хорошо?

Я не стала отвечать, а только заметила:

– Наверное, тяжело было отдавать малыша на усыновление.

Несколько секунд она молчала, пытаясь взять себя в руки. По щеке скатилась одинокая слеза, черная от туши.

– Нет. Ошибаетесь. Было легко. Слишком легко. Я могла бы сочинить, будто сделала это ради ребенка, чтобы дать ему лучшую жизнь в хорошей семье. Вот только это было бы ложью.

Эмоции сдавили ей горло, она глубоко вздохнула:

– Мне предложили десять тысяч долларов – целое состояние. Столько денег я никогда не видела. И знаете, о чем я мечтала больше всего? Избавиться от чертова ребенка, вот о чем. Я жила в блаженном кайфе – от дозы к дозе.

Слезы потекли уже ручьями, Грейс глухо рассмеялась.

– Кто это был?

Казалось, она где-то далеко – совершила квантовый скачок в прошлое, где чудовище под названием «зависимость» поглощало всякую любовь и надежду на лучшую жизнь с ребенком.

– Вы о ком? – оцепенело переспросила Грейс.

– Кто предложил вам десять тысяч долларов?

– Я… Точно не помню. Какой-то молодой человек, адвокат, занимающийся частными усыновлениями.

– Вы подписывали какие-нибудь документы?

– Надо полагать. – Грейс постучала указательным пальцем по гнилому переднему зубу, обдумывая вопрос. – Да, точно, подписывала! Теперь вспомнила.

– Они у вас сохранились? – с надеждой спросила я.

Она насмешливо фыркнула:

– Даже при желании сохранить это жалкое напоминание о содеянном я была не в состоянии сберечь важные документы. Я жила на улице и думала лишь о том, как достать дозу и где перекусить и переночевать.

– Вы можете хоть что-то рассказать о сделке?

– Нет. Тот период жизни для меня превратился в размытое пятно. Слава богу. Почему вас это так интересует? После стольких лет… у меня какие-то неприятности?

– Вовсе нет. Я… э-э-э… друг семьи, которая усыновила вашего ребенка. – Я быстро поднялась – очевидно, от нее больше ничего не добьешься. – Спасибо, что уделили мне время. Не буду больше вас отвлекать.

Грейс схватила меня за рукав куртки:

– А Джексон? Он в порядке? Неужели спустя столько лет он захотел со мной встретиться?

– Увы, я пришла не для того, чтобы договориться о встрече.

Надежда в ее глазах погасла, плечи поникли.

И хотя это было правдой, хотелось сказать нечто утешительное. Какую-нибудь мелочь, чтобы не повредить ее спасению от зависимости. Пусть она и дальше живет в своем уютном домике, посещает собрания анонимных алкоголиков и верит, что у ее сына все прекрасно.