Не демонтировать!

– И я еще должен все это… погоди минуточку. Я позвонил не для того, чтобы пререкаться из-за ключей. Я хотел узнать, все ли в порядке. Судя по всему – да. И похоже, что лучше мне задержаться здесь подольше.

– Ага, задержись.

– Ну, хорошо. – Я помедлил, ожидая вдохновения, но оно не пришло, – Значит, когда-нибудь увидимся.

– Ага. Пока.

– Пока. – И уже в последнюю секунду я добавил: – Соня, я тебя люблю.

Я ожидал ответа, однако в трубке после гудков и щелчков послышалось лишь ровное гудение.

Жанетт сидела с ногами в кресле и читала «Принца и нищего».

– Может, у нее месячные, – объявила она, когда я пересказал весь разговор.

– А почему тогда он ее не раздражает? – спросил я.

– М-м-м, правильно подметил.

– Она сказала, что я придира. Прежде такого не было.

– Прежде она была знакома лишь с одним вариантом твоей личности, не с кем было сравнивать, – ухмыльнулась Жанетт. – Эй, не пыхти. Если она не любит придир, наш-то ей надоест сразу. Ты еще и знать не будешь, а она уже запросится к тебе.

– Может, и так. – Она меня не убедила.

Присев на ручку кресла, я поглядел на верхушки деревьев.

– А что, если я и вправду придира? – спросил я.

Жанетт пожала плечами:

– Будь им, все лучше, чем эгоистичным самодуром.

– Но Соня этого не говорила.

Закрыв книжку, Жанетт обняла меня.

– Значит, она не понимает, чего лишилась. Ей же хуже.

Отстранившись, я зашагал по комнате.

– Жанетт, она же моя жена. Не могу же я… бросить ее из-за того, что с ней закрутил еще кто-то.

– Никто этого и не требует. Она просто наслаждается вниманием. Даже Майкл – тот Майкл – умеет быть очаровательным, если захочет. Дай ему время проявить оборотную сторону собственной натуры – и он ей сразу же надоест.

– А ты тогда начнешь звать меня придирой?

Она вновь пожала плечами:

– Возможно. Как знать? Привычка порождает раздражение и все прочее.

Так, подумал я. И явно в большей степени, чем можно заподозрить.

Потом я попытался выбросить Соню из головы, попытался наслаждаться пребыванием в раю и обществом Жанетт, но мысли о Соне все время возвращались.

Жанетт тоже старалась… Даже вновь натянула платьице горничной и принялась смахивать пыль с самых высоких полок, пока я читал. Но, помолчав минут пятнадцать, она спустилась вниз и стала передо мной – руки в бедра.

– Выходит, она у тебя там какая-то инфернальная женщина…

Я подвинулся, и после недолгих колебаний она опустилась рядом со мной на кушетку.

– Ничем она не лучше тебя, – проговорил я, – только она мне жена, а потому дороже всех на свете. Мы прожили вместе пятнадцать лет, и я не могу выбросить их из памяти. Даже ради тебя.

Жанетт замахнулась, словно чтобы стукнуть меня метелкой из перьев, однако движение не завершила.

– Боже, как жаль, что я с тобой вовремя не встретилась, – проговорила она, уронив метелку на колени. – Да большая часть женщин на убийство пошла бы, чтобы добиться подобной привязанности от своего мужчины!

– Кроме одной.

– Ха. А откуда ей знать, что ты все это чувствуешь? Или ТЬ1 ей уже сказал?

– Н-нет. Ну… не в таком количестве слов…

– Ну и отправляйся тогда туда.

– Ты считаешь, что нужно позвонить и сказать ей?

Жанетт недолго подумала.

– Видишь ли, если для тебя все это настолько серьезно, почему бы тебе не вернуться? Войти с охапкой цветов… это не телефонный звонок.

– Наверное, так. – Я кивнул. – «Нет» всегда проще сказать в трубку. – О’кей, значит, завтра я возвращаюсь.

Жанетт ничего не сказала.

– Жанетт, прости, что я…

– Не извиняйся. Зачем? – Пригнувшись, она поцеловала меня в щеку и встала. – Это было забавно. Вдруг исполнилась, пусть ненадолго, одна из моих фантазий; теперь пора просыпаться в реальном мире. Все-таки у многих дела обстоят похуже.

Я смотрел, как она выходит из библиотеки, облаченная скорее в достоинство и изящество, чем во что-то еще. И если бы я сам ей все только что не сказал, то немедленно бросился бы следом. Но я все решил: возвращаюсь к жене.

Смех ее я услыхал еще на ступеньках крыльца нашего дома, и смех этот смолк, когда мой ключ повернулся в замке и я открыл дверь.

Она сидела на кушетке в гостиной, она прислонилась к его плечу, его рука обнимала ее за грудь.

– Майкл, – проговорила она, выпрямляясь. – Что ты здесь делаешь?

Я ответил:

– Просто вернулся в свой дом, к собственной жене.

Другой я встал, Соня поднялась тоже. Он уже начинал краснеть, осознавая, что попался с чужой женой.

– Что случилось? – спросил он. – Я полагал, что тебе вовсе не худо на моем месте.

– Так, но я вдруг понял, что там нет человека, который мне всех дороже, и настроение мое испортилось. Поэтому я вернулся. – Я расстегнул пальто и, достав из обертки желтый нарцисс, протянул его Соне.

Она поглядела на цветок, потом на меня.

– Все не так просто, – проговорила моя жена.

– Что?

– Все не так просто. Он мне нравится больше.

Мне пришлось последить за дыханием, через секунду-другую сумел вполне ровным голосом проговорить:

– Но мой дом здесь.

Она покачала головой:

– Теперь – нет.