Не было бы счастья…

Этаж, где Олегу дали жильё после того, как привёз Валю, прозвали семейным. Жили тут младший офицерский состав, что ожидали квартиру или комнату. У многих за время ожидания успели родиться дети. Напротив их с Валей квартирки жили Прудниковы, а рядом — Маркаряны. И Лена Прудникова, и Ануш Маркарян тотчас откликнулись. Да что он в самом деле сразу не подошёл, вот глупенький! Да как же не помочь по-соседски, тем более у них самих дети. А Валюша без матери. Ну хоть с одной проблемой разобрался: теперь дочку мыли Лена с Ануш по очереди. И Валя на удивление безропотно соглашалась и охотно бежала к соседям. А заведующая наговаривала, что она на контакт плохо идет. Как же, вот ведь играет с дочкой Ануш Кариной и не вытащишь, когда укладываться спать нужно. И подралась всего раз с сыном Лены, и то по мелочи мяч не поделили. Но это-то ладно, Олега ставило в тупик, почему дочка не слушается его беспрекословно. Ведь вроде он в детстве с матерью не спорил: сказали сделать, так делает. А Валя начинала капризничать, стоять на своём. И в таких случаях ужасно хотелось хлопнуть её по толстой попке, чтобы знала своё место. Но пугала перспектива стать дёрганым психом, который чуть чего отвешивает ребёнку подзатыльники и шлепки. И Олег уходил курить на лестничную площадку и, немного успокоившись, возвращался и пытался спокойно, но строгим тоном доказать свою правоту. Он не знал, как надо говорить с маленькими, и претензии предъявлял к дочери, словно она была с ним одного возраста. Ну неужели непонятно, что совать в карман платья камешки и осколки стекла нельзя? Стекло грязное и острое, разве нормальные люди в карман такое кладут? И объяснения, что стекло нужное, потому как зелёного цвета и выйдет из него замечательный секрет в песке, Олега совершенно не убеждал.

Только со временем он понял, что навалившиеся на него проблемы — кроме моральных ещё и бытовые — в какой-то степени сняли внутреннее напряжение. То, что пришлось взять на себя новые незнакомые, но очень важные заботы, удержало его от малодушного желания закончить всё разом и отвести дочку обратно. Когда об этом думать, если надо гладить ворох белья и с расширенными от ужаса глазами бежать к соседкам, выясняя, что если на колготки на коленке порвались, их можно починить или надо новые покупать? И таких мелочей оказывалось первое время столько, что Олегу казалось, что не закончатся они никогда. И как это женщины умудряются не сойти с ума, имея детей? При том, что он считал себя хозяйственным и быт никогда не вызывал у него проблем. Но оказалось, что легче погладить свои рубашки, чем одно платье, у которого намертво пришит поясок рукава фонариком и утюгом задевается подпушка, с противным треском отрывая нитки.

В будни было легче. Главное, вовремя Валю поднять и собрать в садик. Строго внушая по дороге, что слова «обсыкался», «поджопник» и «срань» очень плохие! И ему стыдно слушать, что его дочка такое произносит. Валя семенила рядышком, согласно кивала, уцепившись мокрой варежкой за его руку. Она больше не будет, вот взаправду. Она и сама знает, что папе не нравится и прямо изо всех сил рот сожмёт, чтобы ненароком не выскочили. Одна беда, как же тогда объяснить, что дали поджопник? Ну как говорить-то по-хорошему, чтобы папа не хмурился, а воспитательница Наталья Кирилловна не ругалась? Олег, оторопев, и сам задумывался и, прокручивая в уме более приличные варианты, наконец произносил:

— А ты, доча, говори, пинка дали или ударили пониже спины. Поняла?

Валя старательно шёпотом повторяла — запомнить надо. Но фраза «ударили пониже спины» показалась ужасно длинной и не отражающей сути. Пока выговоришь, ещё пару поджопников дадут!

На первое собрание в сад Олег шёл на ватных ногах. После заведующей детдома встречаться с тётками, что поставлены на службу по делам с детьми, ничего хорошего не ожидал. Вот как пить дать скажу, что всё не так и весь сад в курсе, что его бывшая жена — «блидуха». На всякий случай решил больше в воспитанного не играть и если что, нахамить в ответ так, что мало не покажется. А без садика Валюха не останется. Надо будет, Гуськову поклонится. Тот любит из себя благодетеля строить.