Не было бы счастья…

Только по пути домой Олег, словно очнувшись, перестал злиться на рыхлую и грубую заведующую. В кабинете едва сдержался, чтобы не схамить в ответ, а теперь даже обрадовался. Будь она милой и ласковой, понимающей и доброй, как в сказках или в кино, пожалуй, он внутренне согласился бы, что дочке будет здесь хорошо и даже лучше, чем с родными. Уж неизвестно, какую цель преследовала заведующая, наговорив кучу гадостей, но добилась она одного: что у Олега возникло непреодолимое желание Валю забрать. Сама того не желая, злобная по его мнению тётка, наверняка с неустроенной личной жизнью, одним махом избавила его от тяжких раздумий. Вот спасибо так спасибо! Для Олега лучше и не придумать, как лишить возможности выбирать.

Почти перед самым новым годом Олег позвонил матери. Конечно, он и до этого созванивался с родными, но говорил уклончиво и за два месяца ни разу не выбрался домой. Антонина себя успокаивала, что сын, видно, закрутил очередной роман и свободное время ему интереснее проводить с женщиной. Она всячески пыталась понять по его тону, по отрывочным фразам, что вновь с Олегом наладилось, и неприятная их размолвка растаяла. Ну да, сын обиделся, что не спросили его мнения и только. Тоня даже почти смирилась с тем, что сын прав — обошлись с ним, как с мальчонкой неразумным, нехорошо вышло. И даже немного порадовалась, что Олег так среагировал. Она всегда стояла на своём, а теперь и сын показал, что пошёл в неё, а не в мягкотелого отца, что сроду спорить не стал бы.

Антонине очень хотелось, чтобы Олег справил праздник дома. Во-первых, соскучились, во-вторых, на большую семью намечался богатый и щедрый стол. Пусть бы сынок поел как следует, а не на бегу и всухомятку. И наверняка начальник его сообразит, что одного праздничного дня водителю Князеву маловато, небось и сам несколько дней праздновать будет.

Тоня метнулась к телефону, словно почувствовав, что звонок именно от сына и, заранее улыбнувшись, взяла трубку.

— Мам, здравствуй…

— Олежек! А я уж сама звонить собралась. Сыночек, тебя ждать, когда, может, тридцатого отпустят, а то тридцать первого, поди, и в электричку не впихнёшься?

— Я не приеду, мам. Я… позвонил только предупредить, чтобы не ждали. Мам… мама, я хочу сказать… В общем я Валю забрал…

Антонина охнула, дыхание перехватило, сердце глухо стукнуло и провалилось куда-то вниз.

— Зачем! — полукриком-полушёпотом выдавила она. — Зачем ты… — голос у неё сорвался, словно ударили, и от боли пропали силы докончить сказанное.

— Потому что она моя дочка, — механическим голосом отчеканил Олег и повесил трубку.

Первые полгода дались ему так тяжело, что лучше бы кирпичи на горбу таскать или шпалы класть. По каждому мелкому поводу он терялся, находя проблемы там, где их не было. И главное, умом-то понимал, что виноват сам, прояви он интерес к дочке, пока была совсем маленькой, то перемены сейчас не казались бы такими резкими и трудными. Он буквально сгорал от стыда, что тушуется перед ерундой, внимания не стоящей. Олег Князев не знал, как воспитывать детей и добиваться, чтобы слушались. И как надо одевать девочку, чтобы выглядела она не хуже остальных. И как аккуратно причесать, пытаясь заплести косы и не устроить Вале настоящую пытку, дёргая застрявшие пряди волос. И купание, к которому морально ему пришлось готовиться аж несколько дней, и в итоге Валя попала в душевую только через две недели. Олег не нашёл более подходящего варианта, чем отправиться с ней, натянув старые треники. Остаться в трусах не решился. Так и намыливал дочке голову, роняя хлопья пены на несчастные свои штаны. И в придачу глаза косил в разные стороны, чтобы не увидеть ненароком ещё не привычную детскую фигурку раздетой. Только через некоторое время, когда всё потихоньку наладилось, сам же вспоминал это первое купание, даваясь от смеха. Валя так же, как отец, а может, больше из-за его испуга, до конца раздеваться не стала и стояла намыленная и мокрая под душем в трусиках. Олег мучился, что вроде как помыть надо всё, но настаивать не стал и даже кивнул, что так можно. Он хотел даже уговорить девочку, чтобы мылась по-человечески, а папа подождёт в коридоре, но испугался, что ребёнок, оставшись без присмотра, поскользнётся на мокром кафеле и, упав, разобьёт голову. Измучив и себя, и дочку этим цирковым представлением, только на третий раз сообразил попросить помощи у соседей.