Называется Жизнь (социологический роман)-Вторая Часть Дилогии

А с двенадцати лет приемный отец стал проявлять все признаки влюбленности в Сьюзен, как в женщину, и открыто приставал к ней. До крайности, то есть до секса в общепринятом понимании, он не дошел, но склонял девочку к тому, чтобы доставлять ему сексуальные удовольствия иными способами. При этом, запугивая, заставляя скрывать это от матери. Но, по счастливому стечению обстоятельств, матери это стало известно, и она, не говоря ни слова мужу, увезла дочь в Норвегию. Отец вскоре умер, оставив всю часть своего личного состояния дочери. Сьюзен выучилась в Европе и вернулась в Америку одна. Мать не захотела вернуться. Приемный отец навсегда внушил Сьюзен ненависть к мужчинам, страх перед ними и физическую неприязнь. Она считала себя обреченной на одиночество… И однажды ее пригрела одна женщина… Она была с ней нежна и ласкова…

Инга не задала Сьюзен ни одного вопроса, так как была совершенно скована беспрецедентной для ее жизни ситуацией. Сьюзен плакала, извиняясь перед Ингой, поясняя, что она потянулась к Инге чисто по-человечески. А позволила себе… потому что решила, что Инга тоже такая, хотя у нее есть семья. А подтолкнула ее к такой мысли реплика Инги, когда она, будучи у Сьюзен дома, сказала, что больше всего любит девичники…

Высказавшись, Сьюзен, не дождавшись никакой реакции от Инги, встала и медленно, со словами: "I am sorry, Inga! I am very sorry. Please forgive me. I love you like person, Inga, believe me" (Я прошу прощения, Инга. Пожалуйста, прости меня. Я люблю тебя как личность, поверь мне), — с опущенной головой прошла к двери, за которой скрылась.

Инга тут же позвонила в авиакомпанию и поменяла билет на более позднее время, чтобы никогда более не пересечься с этой несостоявшейся подругой, на которую она в своем воображении уже начала было возлагать немало надежд. Было жалко себя, было омерзительно.

ГЛАВА. 6

− Ох, как мне плохо! Как мне ужасно. Я могу отдалиться от тебя, но куда мне самой от себя исчезнуть? И я боюсь, что ты снова впадешь в то состояние, когда будешь лежать на диване и ничего не хотеть. Пожалуйста, не делай этого. Ты же знаешь, что можешь жить без меня, по своим собственным законам, и радоваться жизни. Я не могу не видеть, как я тебя убиваю. Вот услышала вчера от тебя: все вокруг некрасиво, потому ты обратилась к некрасивости. Я помню, уже так было давно-давно, восемь лет назад. Когда Анюта маялась в этом ужасном общежитии и тебе было так плохо от этого, что тебе казалось непозволительным жить в красоте и уюте в своей квартире. Тебе не хотелось красоты в своем доме, когда дочь жила в условиях некрасивости. И всегда идеальный в прошлом порядок в твоем доме стал тебя угнетать, и тебе не хотелось следить за ним. Тебе не хотелось красоты вокруг, потому что в душе было некрасиво, было плохо, было безысходно.

А еще… я помню, как мы недавно переваривали книгу Лимонова "Это я, Эдичка", где с первой строчки употребляются такие слова, которые ты не только произносить, но и держать на языке не позволяла. Казалось, что мы должны были эту книжку выбросить в корзину с первого взгляда на нее. А мы ее читали, эту книжку. Почему? Чем она нас привлекла? Она нас привлекла тем, что мы что-то нашли схожее с нашими страданиями. Одиночество в другом мире, помноженное на предательства, измены. Неприкаянность, которая затмевает все красоты вокруг. И все вокруг становится некрасивым, и я становлюсь некрасивой. Тогда появляются некрасивые слова, потому что о красивом нужно говорить красиво, а о некрасивом красивые слова неуместны. Я поняла, что бывает такое состояние, когда некрасивость вокруг провоцирует некрасивые мысли и некрасивые слова, и я становлюсь некрасивой.