Называется Жизнь (социологический роман)-Вторая Часть Дилогии

— Ничего не надо. И никто мне не нужен. Мне будет легче без вас. Быть с вами сейчас для меня — непосильный груз. У меня нет сил. Мне нужно только найти какой-то уголок, где бы спрятаться от всех, чтобы меня никто не видел и не слышал. И чтобы мне никого не видеть и не слышать. А вы теребите, теребите меня и сыплете соль на раны.

— Ты опять за эту соль… Где? Где твои раны? Это на мне, Душе, уже живого места не осталось…

— Никто и ничто в этом мире не ждет меня. А вы еще осложняете мою жизнь… Я не хочу ни тебя, Душа, ни тебя, Мысль, убирайтесь вон!

— Мы готовы принять любые оскорбления! Только мы должны тебя вытащить из этого оцепенения. Встань, мы настаиваем! Немедленно встань… Посмотри на себя, что с тобой стало. Ты же превратишься в скотину и будешь жить скотской жизнью. Ты даже уже не читаешь, даже телевизор не смотришь. Ну да, зачем тебе все это, если ты от нас отказываешься. Ведь без нас, Души и Мысли, все это теряет смысл.

— Послушай, Душа! Я тебя, прежде всего, прошу: уходи! Прошу тебя, если ты не уйдешь и не оставишь меня в покое, я тебя вообще загублю!

— Ну, как это загубишь, свинья жирная!

— Я не желаю слушать твоих ругательств. Ты становишься злой грубиянкой, а мне это неприятно…

— Ах, грубой, ах, злой! А не ты ли и все окружающие всегда считали меня тонкой, нежной, доброй?

— Может, и было так когда-то… А сейчас ты уже совсем не та. Ну что ты меня терзаешь?! Ты хочешь меня доконать… Тебе ничего не поможет. Ты меня не вытащишь отсюда, убирайся вместе с Мыслью!

Х Х Х

ИНГА отвела взгляд от иллюминатора. Самолет набрал высоту, и ощущение невесомости охватило ее. Невесомость! Невесомость! И опять, по вечно удивляющим, неведомым законам памяти, вспомнился урок физики, где-то в четвертом − пятом классе. Может, это даже был урок не физики, а какого-то первоначального введения в естествознание, — сейчас уже трудно вспомнить, так давно это было. Да и самого урока она не помнила, помнила лишь облик учительницы, которая произносила: "Все в природе имеет вес, даже воздух…" А может, все было и не так, но память почему-то сейчас воспроизвела именно эти слова учительницы.

Да, все в природе имеет вес, а у меня его нет. Раз нет веса, значит, нет и меня, потому что то, что есть, имеет вес. Никому не нужно мое присутствие рядом, никому не нужны мои советы, мой опыт, мои переживания. Все, что есть я, — невесомо. Завтра исчезну, никто, по сути, и не почувствует моего исчезновения. О значимом человеке принято говорить: "он весомый", "имеет вес". А у меня его нет. Нет меня, ни души моей, ни тела моего. Они невесомы, потому что они никому не нужны, а может, не нужны потому, что невесомы?.. Но ведь раньше, в той жизни, все было по-иному? Всегда была нужна, востребована?

"Да, почти восемь лет в Новом Свете. Кто бы мог подумать, что этот Новый Свет обернется такой темнотой для меня? Кто бы мог подумать? Мужу и в голову не приходит мысль пощадить меня, задуматься о моем одиночестве. Тот уровень жизни, который нам дает его профессорское положение, освободил меня от необходимости ринуться на любую работу, как многих эмигрантов, чтобы бороться за выживание. Не нужно было идти в маникюрши, развозить пиццу или убирать чужие дома, — рассуждала Инга. — Но ведь не сдалась сразу, пыталась себя найти, как-то использовать свой багаж знаний в гуманитарной сфере?".

Пыталась публиковаться. В самом начале 1992 года, когда только приехали, случайно обнаружила в каком-то месте кем-то забытую русскоязычную газету. Написала статью по теме своей докторской диссертации — что-то связанное с социологическими аспектами глобализации. Подписала по привычке: "доктор философских наук", отправила с указанием своего адреса, телефона и тут же стала ждать благодарности "за осчастливливание" газеты своим "гениальным" опусом.

Но никакой реакции ни по телефону, ни письменно. Решила, что, возможно, уже материал опубликован, просто она не знает. И позвонила в редакцию по телефону, указанному в том найденном единственном экземпляре газеты, который у нее был. И состоялся такой разговор с редактором-мужчиной, говорящим по-русски с акцентом, который приобретают наши соотечественники после длительного проживания в Америке.

Инга: — Скажите, пожалуйста, вы мою статью получили?

Ред.: — Да, получили, но…

И.: — А что "но"?

Ред.: — У меня к вам вопрос: вот вы подписались: "доктор философских наук". Это значит, что вы защищали диссертацию?

И.: — Естественно.

Ред.: Так значит, ваша диссертация была просоветской, если вы философ.

Инга бросила трубку от гадливости. Статья была о глобалистике, нейтральная, об общечеловеческих проблемах в условиях глобализации. И если бы они сделали замечания по существу, ради первой публикации, чтобы увидеть свое имя хоть на любом печатном клочке, она готова была дорабатывать материал сколько угодно. А тут… Еще не хватало каяться, клеймить свою прошлую карьеру, в которой есть чем гордиться. "Так! С публикациями покончено раз и навсегда", — сказала она себе и выбросила статью, чтобы ее никогда не видеть.