Называется Жизнь (социологический роман)-Вторая Часть Дилогии

Я уверена, что на самом деле такая здесь жить не будет. Она его в Москву перетащит. Вот вам командировка предстоит весной в Америку. Молитесь, чтобы наша фирма до весны еще здесь была, а не перекочевала в Москву. Она там будет фирмой заправлять, а мы здесь носом крутить, где бы работенку приличную найти, хоть чуть похожую по оплате и условиям на то, что нам эта фирма предоставляет. Он и опомниться не успеет, как она все к рукам приберет.

Наш Данила — он талантливый бизнесмен, а в быту, как большой ребенок. Я знаю его, как никто. Он как ребенок. Ему мамку нужно, няньку, прежде всего. Ведь он с юности еще маму потерял. Без мамы рос. Вот ему маму и нужно. Но эта ему мамой не будет. Нет, она, будучи старше его, еще будет из себя доченьку строить, чтобы он за ней ухаживал, угождал чтоб. Знаете — все жены делятся на мам и дочек. Так эта мамой, готовой на самопожертвование, не будет. Не для того столицу бросила. И зачем ему такая понадобилась? Может, я права в своих подозрениях, что Данила Иванович детей производить на свет не может? Может, потому ему и понадобилось сразу семью приобрести с готовыми детьми?

Мария Ивановна своей тирадой все больше выдавала не только ревность к жене шефа, которая ее лишит привилегии самого приближенного к его жизни человека, но и страх потерять любимую работу и неформальный статус правой руки президента. И по мере нарастания внутреннего возбуждения красными пятнами покрылась уже не только шея, но и все лицо. Глаза же испускали стрелы ненависти к нежданной избраннице шефа, служению которому она отдавала немало самых лучших чувств и творческой энергии.

— Ну ладно, — вдруг прервала себя Мария Ивановна, поняв, что уже переступила всякую грань дозволенного в сплетнях о своем обожаемом начальнике, — что это я? Идите, идите, и все увидите. — Она оценивающе осмотрела Лину с головы до ног и, словно впервые ее увидев, сказала восторженно: — А вы, однако, хороши сегодня, как никогда. И то, что без макияжа, совсем юной выглядите. Вот вы ведь вдова, одна живете, насколько я знаю… Вот и надо было взяться за нашего Данилу. — Мария Ивановна и не подозревала, что каждое ее слово режет Лине душу, заливая сердце кровью страданий, поэтому все более распалялась. — А она, эта москвичка, между прочим, по-моему, не моложе вас, а выглядит и того старше, хоть ухоженная и одета с иголочки… Да, одета с иголочки и наверняка уже с Данилиных денег. Вот с москвичек нужно пример брать. А мы все, провинциалки, комплексуем, скромничаем. Такого мужика упустили… Вот идите и полюбуйтесь.

— Да, интересно, однако, извините, Мария Ивановна, мне нужно забежать в туалет, — сказала Лина, чтобы поскорее уйти, дабы не выдать своего отчаянья.

Зайдя в туалет, она закрылась в кабинке, и ей стало ясно, что все эти два месяца, с того вечера в этом самом ресторане, она любит Данилу Ивановича, живет любовью к нему, думает о нем, следит за собой, как никогда, чтобы понравиться ему еще больше при новой встрече. Все два месяца ее истосковавшееся по мужской ласке тело жило ощущениями двух незабываемых дней любви с ним…

Столы были расставлены буквой Т и входная дверь была точно напротив перпендикулярного к остальным стола, за которым рядом с яркой брюнеткой сидел Данила Иванович. Играли те же музыканты, что и два месяца назад, когда они, проводив иностранных гостей, забежали сюда с Данилой Ивановичем поужинать. Заиграла та же песня, под которую он впервые пригласил ее на танец.

Как она и предполагала, одно свободное место оказалось самым отдаленным от "начальственного", у перпендикулярно расположенного по отношению к краю главного стола. Таким образом она оказалась в крайнем углу сбоку.

Тут же к ней подошел веселый, дружелюбный официант, чтобы наполнить напитком ее бокал, проверить, есть ли у нее все необходимые приборы. Но ничего ни пить, ни есть ей не хотелось. Она, слегка отвернувшись так, чтобы оказаться спиной к столу президиума, завела беспредметный разговор с сидевшей рядом сотрудницей планового отдела компании, муж которой, несмотря на начало застолья, уже проявлял все признаки опьянения и едва мог открыть слипающиеся глаза. Так прошло около часа, и Лина, ни разу не отреагировав на то, что подливали, уносили и приносили официанты, почувствовала необходимость в смене обстановки и решила выйти в туалет. Не повернув головы в сторону главного стола, она прошла из банкетного зала и тут же в холле столкнулась с Данилой Ивановичем, чуть не упав в обморок от волнения.

В новой дубленке, пушистой лисьей шапке он показался Лине огромным и, как никогда, красивым. Лицо его выражало удовлетворенность жизнью. В руках он держал женскую норковую шубу, соболью шапку и, судя по всему, поджидал жену, вошедшую в туалет. Завидев Лину, президент, сияя улыбкой дружелюбия, направился к ней со словами:

— Галина Петровна, с наступающим! Я долго отсутствовал в фирме, но, естественно, в курсе всех дел и знаю, что вы успешно справляетесь с заданиями, связанными с работой над "американским" контрактом. Я очень рад этому.