Назад в СССР 7

— Недолго свадьба горевала, ее уже видели в компании молодого мужчины. Никто пока не знает, кто он. Скорее всего, очередной актёр, певец или другой богемный москвич. Но это полбеды, слушай дальше, — мне показалось, что Горохов даже повеселел, рассказывая о приключениях партийной принцессы. — В ресторане Галина скандальчик устроила, потому что один из официантов оказался знакомым ее мужа и имел наглость спросить ее при всех про супруга. Та плеснула в него тарелкой кулайды — это я не ругаюсь, это суп такой чешский — и потребовала немедленно его уволить. Официанта спрятали в подсобке, но Галина не успокоилась и сорвала скатерть с одного из столов. Прямо с блюдами. Представляешь? В отместку посетителям.

— А им-то за что? — хмыкнул я.

— Ну, ей показалось, что кто-то из сидящих за этим столом ткнул в нее пальцем и хихикал. Нет, Андрей, это еще не всё! Кто-то из посетителей, по незнанию, конечно, вызвал милицию. Приехал наряд, и ему тоже досталось. Вот такие чудеса в решете, Андрей, у нас творятся. Чувствую, отца она своими выходками скоро в могилу сведет.

Он вздохнул, как бы заранее горюя по правителю.

— Это точно, — согласился я, вспомнив, что Леониду Ильичу осталось всего несколько месяцев. А потом во сне остановится больное сердце, и весь советский народ искренне будет скорбеть и повторять одну и ту же фразу: «Что же теперь будет? Лишь бы не было войны…»

— А что ж Чурбанов? — спросил я. — Муж Брежневой куда смотрит?

— А он либо оправдывает свою фамилию, — тихо проговорил Горохов. — Либо деваться ему некуда. А скорее всего и то, и другое.

После разговора с Гороховым я позвонил Соне. Она должна была быть еще в отпуске, но, как я и предполагал — трубку никто не взял. Все-таки с матерью в Ялту смоталась. На душе поскребли немого кошки, но думки о работе помогли вытеснить нехорошие мысли.

* * *

Я сидел в ленинской комнате и рисовал человечков на листке. Мертвых человечков. Схематично накарябал трупы и даты их смерти. Пялился на них и мозговал. Получается, что сначала убили трех девушек. Затем адвоката, потом Дицони — и вот вчера Ларину.

Дверь распахнулась, и на пороге появился Вахрамеев. Материализовался у стола, с ходу вылакал стакан воды, который плеснул себе из пузатого графина.

— Ого, Андрюха, — он вытер рукавом губы и уставился на меня. — Ты за этим красным столом на полководца похож. Тебе бы усы еще и физиономию постарить, вылитый политический деятель. Ну, или политрук, на худой конец.

— Тьфу-тьфу, — я для порядка постучал по дереву. — Никогда не хотел политикой заниматься.

— А что так? Как известно, у нас каждая кухарка может управлять государством. Главное — по партийной линии продвинуться. Ты когда в партию вступать будешь?

— Мне и в комсомоле пока неплохо. До двадцати восьми лет есть еще время.

— А тебе сколько?

— Двадцать два, — быстро посчитал я в уме возраст реципиента (не привык к таким цифрам до сих пор).

— Я думал, больше, — удивился оперативник.

— Старо выгляжу? — пошутил я.

— Просто не пойму, когда ты так успел поднатореть в нашей работе. У меня молодняк старше тебя, а мозгов в десять раз меньше.

— Детективов много читал, — отмахнулся я. — Братьев Вайнеров. Лучше расскажи, что наработали.

— Негусто пока… Но вымотался, на своих двоих по жаре мотаться, — Вахрамеев сел напротив и аккуратно положил руки на бархат стола, словно боялся его замарать или повредить (видно, комната эта до моего заселения была неким священным местом для обычных сотрудников). — Проверили всех убитых… Девок, адвоката. Ничего общего между ними нет. Они даже не знакомы, вроде, были между собой.

— А с Березовой кто-то из них знался?

— С какой с Березовой?

— Дочерью военрука, которая повесилась.

— Так ты не говорил это проверять, — оправдываясь, развел руками Сергей.

— Вот сейчас говорю. Возьми вопрос на контроль. Я вашему начальнику розыска обрисовал ситуацию, но он вялый какой-то. Я так понял, не слишком рвется в бой.

— Михалыч-то? — Вахрамеев закивал. — Он мужик неплохой, только перегорел малость. Уже о пенсии мечтает. Дача, рыбалка. По выслуге может уйти, вот только начальство его не пускает, пока замену подходящую не подберут.

— А ты что? Вчера родился? Почему твою кандидатуру не рассматривают?

— Да фиг знает… Как-то не в почете я у Караваева. Ведь мы с ним вместе в угро начинали. У меня как-то получалось швытче дела раскрывать, а у него бумажки писать грамотнее. Так мы, в паре, и работали. А потом мне поощрения посыпались. За раскрываемость и за показатели. Караваев, видно, обиделся немного и затаил в себе негодование. Но тяга к бумажкам вытолкнула его наверх. Потихоньку-полегоньку по профсоюзной и партийной линии речи умные задвигал. Сначала замполитом стал, потом до начальника милиции дорос. А я вот до сих пор в старлеях хожу. Мог выше прыгнуть, образование не позволяет. А заочно учиться в Омск Караваев так и не пустил. Видно, помнит еще обиду.