Навигаторы Вселенной

Антуан: Послушайте… Помолчите хоть немного. В том, что говорит Иван, есть разумное зерно. Нельзя уничтожать одну разумную расу в угоду другой. Однако мне видится забавный выход из сложившейся ситуации. Пусть изначально он покажется вам абсурдным, но я хотел бы сначала задать вопрос Бурхарду… Скажи, твой газ одинаково воздействует на живые и мертвые создания?

Бурхард: Да. Но почему ты спрашиваешь?..

Антуан: Как я полагаю, если воспользоваться твоим газом, то можно уменьшить звероподобных во много раз?

Бурхард: Пожалуй.

Антуан: Тогда почему бы нам не использовать твое изобретение как оружие, превратив наших врагов в насекомых, а будут кусаться — посадим в клетку.

Жак: То есть ты предлагаешь превратить газ Бурхарда в оружие? Уменьшить звероподобных до того размера, когда вред от них будет минимальным…

Антуан: Примерно так. (И потом обращаясь к Бурхарду). Это возможно?

Бурхард: Да, пожалуй… Если приделать к моей газовой пушке направленный излучатель, усилить концентрацию и напор газа, для того чтобы процесс шел быстрее.

Мудрец: О чем вы говорите? Мы с Грацией не улавливаем сути вашей беседы…

Жак: Можете быть спокойны. Мы нашли новое оружие против ваших врагов. Надеюсь, у нас все получится, но нам непременно нужна будет ваша помощь.

На этом военный совет на борту «Урании» завершился. Однако решено было не спешить и, прежде чем появляться на «Урании» на территории звероподобных, хорошенько подготовиться.

На следующее утро на борт нашего звездолета поднялись два десятка трехногов, часть из которых была опытными мастерами по металлу, а другая — лучшими химиками их народа. И если первые принялись за ремонт и производство новых газовых пушек, то вторые с помощью Грации занялись анализом газа, уменьшающего предметы, разрабатывая методику производства его аналога из имеющихся под рукой ингредиентов.

Прогулка с Грацией

Приготовления длились неделю. В корабле стоял стук и грохот, шипел металл, который трехноги переплавляли в формах под руководством Бурхарда. Жан был у немца на подхвате, выполняя самую тяжелую и сложную работу по монтажу тонких деталей. Конечности трехногих хоть и были развиты в достаточной мере, оказались плохо приспособленными под многие земные инструменты.

Иван заперся у себя, с головой уйдя в изучение своих мшистых водорослей — теперь он называл их именно так. Он заверил нас, что эти растения столь уникальны, что при определенном воздействии их можно заставить вырабатывать любой газ, в том числе и проникающий между молекулами газ Гесса. И газа этого, судя по тому, что наша вылазка в стан врага могла превратиться в полномасштабную войну, могло понадобиться очень много.

Я же, как и Грация, оказался не у дел. Сначала я пытался помогать Бурхарду, но, как выяснилось, больше мешал, чем помогал. Потом я сунулся к Ивану. Но здоровенный русский попросил, чтобы я не мешал и не отвлекал его от исследований.

В итоге мы с Грацией отправились на прогулку в руины того, что некогда было её родным городом, рассматривая обломки зданий.

Я пытался представить себе, какого рода оружием обладали наши враги, расспрашивал Грацию о наших врагах. Но она мало что могла мне рассказать, потому что во время нападения звероподобных находилась на одной из подземных сельскохозяйственных ферм.

Однако, судя по обломкам и впечатлениям соплеменников Грации, которые пересказала мне моя спутница, я сделал вывод, что оружие звероподобных не тепловое, потому что обломки не были оплавлены. Скорее создавалось впечатление, что на здания обрушился огромный кулак, сокрушив их, превратив в обломки.

— Как ты думаешь, это кончится когда-нибудь? — неожиданно спросила у меня Грация.

— Это? — удивился я. — Что ты имеешь в виду?

— Войны, нападения, смерть…

Я тяжело вздохнул.

— Всё, что касается войны, — пережитки животной части нашего организма, какими бы цивилизованными мы не стали. Когда-то наши предки — и наши питекантропы, и ваши пращуры — вынуждены были отчаянно сражаться за свою жизнь, за то, чтобы выжить в суровом окружающем мире. Жизнь менялась. Наши народы стали цивилизованными, то есть попытались оградить себя и своих соседей от природного насилия, навязав разумному обществу церковные и светские законы. Однако те, кому по-прежнему близко звериное начало, постоянно выискивают уловки для того, чтобы вырваться из тисков цивилизованности и вновь почувствовать себя первобытным хищником, который ради того, чтобы выжить, рвет на куски своего ближнего. И тогда единственное, что может остановить сорвавшегося с цепи хищника, — государство, но, если сталкиваются два государства, а ещё хуже, две цивилизации… Как могут они прийти к единому знаменателю, понять друг друга, если изначальный вектор, заложенный в их разум, толкает их, уговаривая уничтожить врага — своего потенциального конкурента.

— Но тогда выходит, что между землянами и трехногами тоже может начаться война! — с ужасом воскликнула Грация.

Я печально вздохнул.