Настоящая крепость

- О, простите меня! - Энвил-Рок закатил глаза. - До сих пор нам удалось договориться о том, насколько большое пособие выделить Дейвину из его собственного дохода. Конечно, мы еще не придумали, как мы собираемся донести его до него, но уверен, что мы что-нибудь придумаем... в конце концов.

- Понимаю, что ты, вероятно, устал от всего этого еще больше, чем я, - сказал Тартариэн. - И я тебя тоже не виню. Но правда в том, что нам, по крайней мере, удалось разобраться с корреспонденцией генерала Чермина.

- Разобраться? - повторил Энвил-Рок. - Как именно мы "справились" с этим, Тарил? Если я правильно помню, это было скорее получение наших приказов по походным порядкам, чем "разборка" чего-либо.

Очевидно, - подумал Гарвей, - его отец был в одном из своих неважных настроений. Неудивительно.

- Я бы вряд ли назвал их "походными порядками", - спокойно ответил Тартариэн. - И ты бы тоже не стал, если бы не был так занят, расточая язвительность.

Глаза Энвил-Рока широко раскрылись. Он начал что-то отвечать, затем явно заставил себя остановиться.

- Хорошо, - неохотно согласился он. - Достаточно справедливо. Постараюсь не срывать свое плохое настроение.

- Небольшой выпуск пара совсем не помешает нам, Райсел, - сказал ему Рейминд с легкой улыбкой. - Это не значит, что остальные из нас не чувствуют себя точно так же время от времени. И все же в словах Тарила есть смысл. Из того, что я прочитал, генерал вице-король - Гарвею было ясно, что Рейминд намеренно использовал официальный титул Чермина, - все еще делает все возможное, чтобы не давить на нас сильнее, чем нужно.

Энвил-Рок выглядел так, как будто ему хотелось бы оспорить этот анализ. Вместо этого он кивнул.

- Должен признать, что он, по крайней мере, старается быть вежливым, - сказал он. - И, по правде говоря, я ценю это. Но прискорбный факт, Линдар, заключается в том, что он не говорит нам ничего такого, чего мы не знаем. И еще более прискорбным фактом является то, что на данный момент я не вижу ни черта, что мы можем с этим поделать!

Он оглядел сидящих за столом, как бы приглашая своих коллег высказать свои предложения. Однако, похоже, ничего подобного не последовало, и он кисло фыркнул.

- Могу я предположить, что генерал вице-король выразил свою озабоченность по поводу последних инцидентов? - спросил Гарвей через мгновение, и его отец кивнул.

- Это именно то, что он делал. И я его совсем не виню. На самом деле, на его месте я бы, вероятно, к этому моменту сделал больше, чем просто выразил озабоченность.

Гарвей серьезно кивнул. Учитывая раскаленную добела волну ярости, охватившую Корисанду после убийства князя Гектора, неудивительно, что княжество кипело от негодования и ненависти. Не было также ничего особенно удивительного в том, что негодование и ненависть, о которых идет речь, вылились в публичные "демонстрации", которые имели ярко выраженную тенденцию перерастать в беспорядки. Беспорядки, которые, казалось, неизменно перемежались грабежами и поджогами, если городская стража или (чаще, чем хотелось Гарвею) морские пехотинцы Чермина не могли подавить их почти сразу.

По странному стечению обстоятельств, люди, чаще всего страдающие от этих поджогов, как правило, были торговцами и владельцами магазинов, многих из которых обвинили в спекуляции и завышении цен, как только действительно начала кусаться чарисийская блокада Корисанды. Гарвей был уверен, что под прикрытием этих беспорядков было сведено немало давних личных счетов (которые, черт возьми, были связаны с лояльностью к Дому Дейкин) - и, если уж на то пошло, что часть этих поджогов была предназначена для уничтожения записей о том, кто кому что должен - хотя он был не в состоянии доказать что-либо подобное. Пока, по крайней мере. Но даже если некоторые мотивы были несколько менее бескорыстными, чем возмущенный патриотизм и ярость по поводу убийства Гектора, нельзя было отрицать неподдельный гнев по поводу "иностранной оккупации" Чарисом Корисанды, который кипел в глубине этого.

И, неизбежные или нет, понятные или нет, волнения, вызванные гневом, имели столь же неизбежные последствия сами по себе. Условия, которые ввел император Кэйлеб, были гораздо менее суровыми, чем могли бы быть, особенно в свете обострения давней вражды между Чарисом и Корисандой. Тем не менее, Гарвей был уверен, что они были более карательными, чем Кэйлеб действительно предпочел бы. К сожалению, император мог читать надпись на стене так же ясно, как и любой другой.

- Согласен, отец, - сказал он вслух. - Полагаю, что в сложившихся обстоятельствах хорошо, что генерал вице-король признает неизбежность такого рода вещей. По крайней мере, он вряд ли будет реагировать слишком остро.

- По крайней мере, пока, - сказал Норт-Коуст.

Граф был коренастым мужчиной, живот которого становился немного толще по мере того, как он приближался к среднему возрасту. В его редеющих волосах все еще сохранилось несколько угольков огненно-рыжего цвета его юности, а серые глаза были встревожены.