Наследник древней силы 4. Вражда

Пять дней назад лето официально вступило в свои права. Потеплело. Вчера прошла гроза, а сегодня небо вновь прояснилось. Однако жара к нам не торопилось, и по утрам было всё ещё довольно прохладно. О купании пока даже речи не могло идти, но сама идея отправиться погулять к реке мне понравилась. Хотелось сменить обстановку, развеяться и не думать ни о каких серьёзных вещах. Вот только были подозрения, что последнее вряд ли получится, хоть я и велел своим сотникам не дёргать меня сегодня лишний раз.

Последние дни в районе Невска и Двинска шли бои за нефтяные предприятия Белозёрских. Я не принимал в них участие, но постоянно следил за развитием событий. Позавчера, наконец, стрельба затихла. Противник, роль которого играли какие-то мутные третьесортные наёмники, отступил, понеся большие потери. Теперь оставалось лишь гадать, какой следующий шаг сделают Голицыны. Решится ли он на крупное наступление и когда это произойдёт?

Риторика канцлера и его сподвижников вызывала беспокойство. На официальном уровне Новгород по-прежнему считался оплотом мятежников, а это значило, что нас тем или иным способом продолжат давить. Да и наши князья лишь сильнее обозлились после недавних событий.

Впрочем, имелись и хорошие новости. За последнюю неделю, пока на севере гремели пушки, в Новгороде, наконец, утвердили новое законодательство. В соответствии с ними дума стала самостоятельным органом власти с чётко очерченными полномочиями. Теперь дума избирала великого князя, а казна княжества была отделена от казны рода Борецких. Дружина так же получила собственный бюджет и относительную независимость. Воевода по-прежнему находился в подчинении у великого князя, но теперь мы не являлись частью его личной дружины.

Насколько мне было известно со слов Николая, князья уже выставили кандидатов, и во вторник планировали провести выборы великого князя. Все кандидаты являлись представителями богатейших кланов. Среди них был и Павел Всеславович — нынешний глава Борецких, и Максимилиан Белозёрский, и ещё главы четырёх самых влиятельных родов. Разумеется, Борецкие вновь могли оказаться у власти, вот только теперь эта власть будет ограничена.

Я хотел выступить перед князьями накануне выборов, но меня не допустили. Дума считалась закрытой инстанцией, а я хоть и являлся воеводой, но в общество глав родов вхож не был. Да и с должностью воеводы мог в скором времени расстаться. Официального назначения я не имел, а новый великий князь наверняка посадит на все ответственные посты своих людей.

И всё же кое-что сделать удалось. В думе заседал Николай, и я упросил его выступить перед всеми и высказать мысль о необходимости сохранить СРК.

Да и не я один хотел сохранить Союз. Например, Смоленский воевода, с которым мы общались два дня назад, тоже считал, что не стоит разрывать связь между княжествами. Похожий настрой имел и воевода владимиро-суздальской дружины, и это притом, что там к Голицыным относились ещё хуже, чем у нас: расправу над Оболенскими никто не забыл.

Николай должен был рассказать обо всём этом думским заседателям, и если те прислушаются, то выберут князя, занимающего умеренную позицию в отношениях с центром. В противном случае они посадят на престол того, кто порвёт с Москвой.

Конечно, Голицыных следовало наказать, но не сейчас и не ценой распада Союза. К тому же я начал мыслить немного другими категориями, нежели раньше. В политике не бывает плохих и хороших, каждый, кто туда лезет, рано или поздно оказывается запачкан по самую макушку. Существует только понятие выгоды, и каким бы дерьмом не являлись те, кто управлял кланом Голицыных, если сейчас выгодно держаться с ними, надо делать это. А вот когда они утратят влияние, когда на нашей стороне будет большинство князей Союза, вот тогда… посмотрим.

Впрочем, не всё зависело от нас. Если Голицыны не пойдут на мировую, то и у нас другого выхода, кроме дальнейшей конфронтации, не останется.

После завтрака я предложил Оле пройтись и побеседовать с глазу на глаз. Услышав это, Вероника бросила на меня крайне недовольный взгляд и даже съязвила в своей обычной манере. Ревновала, видимо, а мне это казалось забавным, ведь наши отношения с Ольгой были сугубо деловыми.

Дорожки ещё не просохли от вчерашнего ливня. Солнце припекало, но ветер дул прохладный. На мне была ветровка, на Оле — спортивная курточка с ярко-жёлтыми вставками. Мы, как и прошлый раз, пошли бродить по парку под кронами сосен.

— Хочу поговорить про нашу фирму, — сказал я. — Думаю, пора определиться, как будем работать дальше. Видишь ли, прежде «Звездой» заведовал твой отец, и заведовал он весьма успешно: под его руководством лаборатория, как ты сама слышала, добилась серьёзных результатов. Считаю, что контролировать предприятие и впредь должен тот, кто хорошо разбирается в данном вопросе.

— Возможно, — согласилась Оля. — А что ты имеешь ввиду?