Наше пересечение

– Тогда он может ступить на кривую тропинку и раздвигать понравившиеся ноги других.

– В твоём плане всё слишком просто, Грейс. Ты не обдумывала риски.

– Я буду действовать по ситуации. Тут ничего не предугадаешь. Вдруг у меня неожиданно обнаружится хламидиоз. Придётся пить витаминки. Такая досада.

– Фу, – смеётся парень, когда Остин выскакивает из-за поворота и несётся в сторону Грейс со стаканом.

– Я смешал разные! – голосит мальчуган. – Это вкусно, ты должна попробовать!

Грейс согласно кивает и с непроницаемым лицом осушает стакан одним глотком. Вероятно, она хорошо отточила мастерство безэмоциональности, что становится страшно. Конечно, есть второй вариант – смесь от Остина действительно была неплоха. Но я передумываю, потому что замечаю, как морщится Иви. Вероятно, напиток не особо вкусный. Это не так волнует меня, как взгляд Грейс, с которым она смотрит на Остина.

Прерывает картину телефонный звонок. Посмотрев на экран, Грейс подносит его к уху, и её лицо моментально меняется на мрачное.

– Да, это я.

Вижу, как вместе со мной нахмурились абсолютно все.

– Я сейчас приеду, – с этими словами, она подскакивает на ноги и сбрасывает вызов, смотря на нас.

– Грейс, что случилось? – спрашивает Иви. – Это отец?

– Нет. Потом.

Она пулей подхватывает листы и едва задевает губами щёку Остина, спеша к двери.

– Грейс, что происходит!? – голос Иви настороженный и настолько суровый, что я удивляюсь тону, с которым она настойчиво требует объяснений.

– Я позвоню тебе!

Дверь хлопает, позволяя нам ошарашено пялиться в её сторону.

Глава 9

Грейс

Перепрыгивая через ступеньки, я оказываюсь напротив входной двери и несколько раз стучу. Последний стук – и дверь немедленно распахивается, и в проёме возникает возбужденная и взвинченная Фелиция. Она оглядывает меня с ног до головы, затем цепляет меня за руку и тянет вглубь дома. Как только дверь за мной захлопнулась, женщина оборачивается в мою сторону и молниеносно притягивает в свои объятия.

– Если бы я не знала твоё отношение к спорту, то решила бы, что ты качаешься. С последних наших объятий ты заметно прибавила в силе. Говорю тебе как человек, которого ты из года в год встречаешь удушающими обнимашками, – кряхтя, говорю я, когда она сдавливает меня ещё сильнее.

Уверена, Фелиция закатила свои густо подведённые чёрной подводкой глаза и скривила рот, накрашенный дорогой посадок ярко красного цвета.

– Недовольных прошу помолчать, а если есть какие-то претензии, то прошу: в письменном виде, в трёх экземплярах.

– С папой ты тоже так?

– Конечно. Даже такому человеку как Вильяму нужен тот, кто сможет дать ему отпор. Тем более твой отец тот ещё засранец и заслуживает пару взбучек.

Немного отстраняюсь и улыбаюсь ей, глядя на то, как озорно блестят её глаза и как та нервозность, с которой она встретила меня, исчезает.

– Теперь я знаю, кого он должен лишать головы за мой паршивый характер.

Она игриво отмахивается.

– Попрошу не наговаривать. У тебя потрясающий характер. А какой внутренний стержень! Сразу видно, кто постарался. Это я на себя намекаю, если что.

– Бедная Фелиция, и что я вот буду делать без тебя, если он уволит тебя?

Фелиция только шире улыбается и полностью разлепляет объятия.

– Пусть только попробует. Я покажу, какие скелеты он прячет у себя в шкафах.

Я встаю прямо, как натянутая струна и, прищурившись, смотрю на Фелицию.

– А ты время зря не теряешь, я смотрю, – с полной серьёзностью говорю ей, скрывая это за легким кокетством. – И много ты нашла на моего отца?

Глаза Фелиции стекленеют, а губы сжимаются в тоненькую красную линию.

– Достаточно для того, чтобы посадить его на лет так пять.

– Уверена?

– Абсолютно, – кивает она.

Звук приближающихся шаркающих шагов заставляет нас замереть и захлопнуть рты. Настороженно смотрим туда, откуда доносятся звуки, и видим выходящую к нам мать.

В синем шёлковом пеньюаре она выглядит ещё более хрупкой. С последней нашей встречи она заметно похудела: впалое лицо, торчащие кости плеч и бёдер, худые ножки и острые колени. Болезненная бледность не сходит с её лица уже который месяц, и мы, конечно, знаем причину, но ничего не можем поделать. Она уже лежала в клинике, и если ей это не помогло, то это только на её совести.

Держа в руках бокал с янтарной жидкостью, она доходит до нас, и усмехается:

– Даже когда я говорю, что это вопрос жизни и смерти и прошу поторопиться, ты всё равно находишь время, чтобы поболтать с Фелицией. Хотя со мной ты и словом обмолвиться не можешь, вечно приходится тебя ловить, заставлять, упрашивать. Интересно, что во мне нет такого, что есть в Фелиции. А, Грейси?

Я стискиваю челюсти до боли. Чувствую, как ярость бушуют в венах, но пелена стыда накрывает глаза. И стыдно мне за мою собственную мать, которая не знает Фелицию такой, какая она на самом деле. Эта женщина воспитывала меня, и на месте моей дражайшей матери я была бы только ей благодарна и стыдилась и слова плохого сказать в её сторону. Но эта сука не знает такого чувства.

– Миссис Мелтон, я как раз хотела проводить Грейс к…