– Не знаю, – ответил он. – Но мне кажется, что они уже где-то побывали, где им было хорошо. Может быть, скучают по тому месту, откуда они пришли.
– Неужели им здесь хуже, чем там? – удивился я.
– Не думаю, – сказал он, – но они мне ничего не рассказывают о том, где побывали. Может быть, не помнят, а может, не хотят говорить.
Ночь была тихая и тёплая. Мы с Егором лежали на крыше и смотрели на звёзды. Рядом с нами чуть слышно работало наше торсионное устройство, накапливая своё единое поле, которое по замыслу Егора должно было изменить мир. Вдруг я заметил высоко в небе крутящиеся светлячки.
– Что это такое? – спросил я Егора.
– Где? – повернул он голову по направлению моего указательного пальца.
– Ты это видишь? – спросил я его, чтобы удостовериться, что это мне не мерещится.
– Вижу, – ответил он.
Я сосчитал их. Светлячков было восемь. И я тут же вспомнил об игре небесных сущностей на экране моего компьютера с нашей летающей тарелкой, о том, как мне удалось вернуть наш агрегат на место.
– Ты закрепил наш аппарат? – спросил я его.
– Зачем? – сказал он. – Если он решит улететь куда-то, то ни одна сила ему не помешает это сделать. Ты ещё не представляешь, с чем мы имеем дело. Если даже мы прикрепим его накрепко к нашему дому, то он поднимется в небо вместе с нашим домом. На него действуют совсем иные физические силы, не те, к которым мы привыкли здесь на земле.
– Может быть, нам всё это прекратить, – сделал я робкое предложение.
– Не трусь, – ответил он, – ведь мы стоим на пороге великих открытий, которые изменят всю нашу жизнь.
– Но мы не знаем с тобой, хотят ли люди этих перемен, – заметил я.
– Они не знаю ещё, какие возможности перед ними открываются. Если этот эксперимент закончится удачно, то они смогут очень просто ступить в космос и стать высшими существами. Я считаю это великой целью.
Я не стал с ним спорить. Вскоре мы спустились с крыши и отправились по домам.
Перед сном я посмотрел в компьютере на свои кружащиеся в небе сущности и заметил, что некоторые из них поменяли свою наружность. Я не придал этому особого значения, так как устал и перестал всему удивляться.
На следующий день по всему нашему городку были расклеены афиши, которые большими красными буквами сообщали.
«Сегодня устраивается цирковое представление на центральном сквере возле памятника Ленину. Вход свободный. Будут выступать иллюзионисты, акробаты, силачи и читатели мыслей. Приглашаем всех».
Мы с Егором не придали большого значения этим афишам и вспомнили о них только вечером, когда весь сквер перед нашим домом был заполнен народом. Яблоку негде было упасть. Народ толпился даже на газонах и вытоптал их. Мы забрались с Егором на крышу и стали наблюдать за происходящими в сквере событиями. В объявленное время центральная площадка перед памятником Ленину вдруг начала очищаться от народа. Это происходило как бы самопроизвольно. Какая-то сила выдавливала народ с того места, образовывая правильный квадрат, который тут же на глазах у ошеломлённых зрителей стал покрываться красивыми цветами разных сортов.
Толпа заволновалась, но давки не было. Всё прошло без больших происшествий. Когда в центре сквера образовалось ковёр из цветов, только что распустившихся, и весь сквер охватил дурманящий цветочный запах, на него вдруг с неба упало восемь человек без парашютов. Все, увидев такое, только ахнули. Семь мужчин и одна женщина были нарядно одеты и казались один краше другого. Семь красавцев и одна красавица начали своё представление. Они свободно перемещались по воздуху над толпой, одновременно показывая сложные акробатические номера. Толпа с замирание сердца следила за их фокусами и выкрутасами в воздухе, разинув рты.
Артисты одними своими жестами прямо налету создавали сложные объемные пейзажи вокруг площади, которые походили на высокие горы, бурные реки, водопады и джунгли, заросшие экзотической растительностью. Зрители, стоящие в сквере, вдруг оказывались в знойной пустыне Сахары среди песков, изнывая от жары и истекая потом, то вдруг их охватывал такой озноб, что у многих зуб на зуб попадал, а вокруг них плыли льдины. И сами все они находились на огромной льдине, дрейфующей на просторах Арктики под пронизывающим ветром. То вдруг их сквер обступала такая дикая сельва с огромными деревьями и непроходимой чащею, что было страшно к ней подступиться, потому что в её глубине слышался грозный рёв диких зверей, а с ветвей деревьев свисали огромные питоны. То вдруг прямо из-под ног у них начинала расти такая высокая трава, что люди в толпе переставали видеть друг друга. И над всем этим летали артисты, принимая образы то кондоров, то грифов, то огромных летучих мышей, то, просто, превращаясь в лёгкие облачка, в зависимости от того, какой пейзаж возникал вокруг сквера. Люди слышали музыку и голоса далёких стран, ощущали запахи диковинных растений, наслаждались видами мест, где они никогда не были и, вероятно, никогда не будут.