Нас больше нет

– Вас это удивляет? Мы познакомились еще до войны, я, молодой лейтенант, мотался по гарнизонам, встретил ее в далеком сибирском городке и позвал с собой в Москву. Я служил в Мытищах, она училась в институте. Когда грянула Катастрофа, Света волей случая оказалась в вашем бункере. Я не надеялся найти ее живой, представьте себе мое удивление, когда мы встретились через год. Помните, Егор, ту встречу командиров, самую первую, когда чуть спала радиация? Вы тогда еще были женаты, но вместо милой и домашней Натальи взяли с собой даму, которая отлично умела убеждать. Она ведь и вас убедила в том, что с ней вам будет лучше, не так ли? Ваша супруга посвятила себя сыну, вы совсем не любили ее и доконали своим равнодушием. Наташа умерла, когда вашему ребенку исполнилось шесть. Верите, нет, одно время мне было до боли обидно делить с вами свою женщину, а после смерти вашей жены вы сблизились еще больше. Как я ревновал! Но, браво, Светик, ты сделала для нашего общего дела больше, чем могла. Втерлась в доверие, поддержала, утешила. Егор, вы недальновидно выбалтывали в постели всю стратегически важную информацию, веря, что ваша женщина не может вас предать. Вы ошибались. Я знал о каждом вашем шаге, о каждой мысли. Все, что происходило в убежище за эти годы, было мне отлично известно. А вы радовались чуткой и внимательной собеседнице, которая принимала вас в объятия после тяжелых дней, и болтали, болтали, болтали. Света – мое самое доверенное лицо, и, признаться, было нелегко организовывать наши постоянные встречи. Из вашего бункера был и второй выход, но вы не знали о нем. За двадцать лет не понять, что одна из вентшахт прикрыта решеткой только для виду? Верх глупости. Когда вы засыпали, Света выбиралась на поверхность, а там ее ожидала моя охрана. Мы виделись по несколько раз в неделю, на протяжении двадцати лет, а вы ни разу не заподозрили неладного. Забавно, вы так легко осудили собственного сына, не пытаясь разобраться, кто прав, кто виноват, но не вычислили шпиона, свято веря в свою безопасность. Кстати, уж простите меня за бестактность, но мне жутко любопытно: неужели вы настолько ненавидели свою жену и ребенка?

Рябушев замолчал, пристально глядя на своего пленника. Тот расширившимися от ужаса глазами смотрел перед собой, но не видел ничего вокруг.

– Но как же… Нет, не может быть… – прошептал Егор.

– А ты думал, я с тобой от большой любви? Наконец-то все кончилось, я свободна от твоего общества, – насмешливо бросила Светлана, добивая поверженного мужчину. Коровин закрыл лицо руками и со стоном лишился чувств.

– Папа! – пронзительно крикнул Женя, бросаясь к отцу. Часовой перехватил его, но тот будто с цепи сорвался. Мужчина не смог удержать пленника, упал, выпустив из рук автомат, но тотчас вскочил и бросился на него с голыми руками. Тут же подоспела Марина, схватила юношу за плечи и держала изо всех сил. Парень вырывался, царапался и кусался, изрыгая проклятия.

– Успокойся! Пожалуйста, не надо! – умоляла женщина, не отпуская его. Наконец, караульный сумел повалить его на пол, безжалостно ткнув лицом в холодный бетон. Рябушев молча наблюдал за этой сценой, но так и не вмешался.

Алексеева присела рядом с лежащим ничком Женей, коснулась его плеча, будто просила потерпеть. Парень хотел сбросить ее руку, дернулся еще раз, но часовой безжалостно сдавил ему шею, не давая пошевелиться. Располосованная спина взрывалась болью, цепкие стальные пальцы впивались в горло, не давая лишний раз вдохнуть.

В такой позе ему пришлось оставаться долго. Марина приказала караульному отпустить юношу лишь тогда, когда подоспевшие медики на носилках унесли Егора Михайловича, а следом за ним из кабинета вышли Олег и полковник. Последний ткнул распластанного на полу пленника под ребра носком сапога.

– Тебе стоит быть благодарным за спасение твоей жалкой жизни. Я не знаю, зачем ты нужен ей, но царапать женщину, которая, похоже, единственная из всех желает тебе добра, как минимум невежливо. Еще одна выходка – и тогда даже просьба Марины Александровны тебя не спасет, – заметил он на прощание.

Женя нецензурно выругался, поминая родню своего мучителя до седьмого колена.

– Андрей, не надо! – запоздало крикнула Алексеева, закрывая юношу собой от неминуемого удара. – Сама с ним разберусь. Ты обещал. Я свою часть сделки выполнила!

– Мне порой кажется, тебе доставляет удовольствие страдать, – бросил ей мужчина и вышел.

В кабинете остались четверо. Солдат за шиворот подтащил парня к трубе отопления, приковал его наручниками и ушел, на прощание козырнув Светлане и Марине.

Женщины расположились в креслах у стола и несколько минут сидели в тишине. Света заговорила первой.

– Все получилось. Ты – молодец, отлично справилась. А я наконец-то могу вздохнуть с облегчением. Свобода, ура!

Алексеева оглянулась на пленника, сидевшего с перекошенным от гнева лицом, приложила палец к губам.