Нарисуй мне дождь

– Лидок, лапа, а я так хотела тебя увидеть! ‒ не говорила, а как-то деланно восклицала она, моргая красными веками без ресниц. В ней было что-то «неуловимое», как у мыла в ванне: вроде в руках, раз ‒ и проскользнула между пальцами.

‒ Я везде тебя так искала, так искала… ‒ осеклась она, и ее голые глаза наполнились слезами. ‒ Но тебя разве найдешь? Ты же у нас вечный двигатель, вечный прыгатель… ‒ и, найдя это почему-то очень смешным, она расхохоталась истерическим смехом.

Ли заметила, что меня тяготит общество ее подруги и быстро с ней распрощалась.

– Это что за череп и две кости? Зачем эти поцелуи со скелетиком? И почему он тебя лапает? – серьезно спросил я. Ли свела мой вопрос к шутке.

– Ты Андрюша, не слабо это отгрузил: «Б-52», она все поняла. Не думай, она умная… Но лучше назвать этот коктейль «Отмычка» или «Болдуин». От него во рту дерет, будто там кошки поцарапали, а еще неплохое название «Хиросима».

– Ты не ответила, ‒ настоял я.

– Да так… Одна знакомая, она вальтанутая на всю голову, ‒ неохотно ответила она. ‒ Не обращай внимания, – не желая ничего объяснять, замкнулась Ли. Такое с нею случалось.

Сегодня же, Ли довольно холодно с ней поздоровалась. Перебросившись несколькими общими фразами, и метнув в меня загадочный взгляд, Галя извинилась и позвала Ли на кухню. Они долго отсутствовали. Мне не хотелось разговаривать с Алькемой. Я был отравлен догадкой и все больше утверждался в подозрении, что она специально зазвала Ли к себе для того, чтобы устроить ей встречу с Галей. Теперь мне стало понятно, куда она поспешила звонить, как только мы пришли, и почему нас удерживала, когда переговорив обо всем, Ли засобиралась уходить. Вот причина ее блудливых взглядов, которые она нет-нет да и бросала на меня. Они так не вязались с ее манерами замороженной медузы. Она, будто знала что-то, о чем не знаю я и получала от этого пакостное удовольствие.

Алькема с холодной бездумностью глядела на меня, ее безжизненно фарфоровое лицо ничего не выражало. Таким безразличным взглядом смотрит младенец на вылезшие кишки своей матери, которую переехал танк. Ничем ее не проймешь. Зачем ей понадобилось так мелочно шильничать? Я не выдержал и пошел к ним. Из кухни донесся негодующий голос Ли:

– Никогда! Слышишь ты, залупоглазая! Никогда не прикасайся ко мне! ‒ язык ее был, как лезвие бритвы, и когда она сердилась, не щадила никого.

– Да-а?! Ты теперь такая стала? А с Катинкой, забыла, что вытворяла? Или тебе вспомнить все чудные мгновенья?.. Я там была и могу твоему факеру все рассказать!

– Какая же, ты... Дурная, несчастная гнида! – сдавлено вскрикнула Ли. Смятение и слезы слышались в ее голосе.

– Рассказывай, если есть что, – входя, предложил я.

Они стояли нос к носу, приготовившись к схватке. Глаза Ли метали молнии. На бледном лице Гали пылали красные пятна, губы кривила хищная усмешка. Как неприятно, подумают, что подслушивал. Вышло случайно, да что уж теперь объяснять. Гордо вскинув голову, ни слова не сказав, Галя быстро собралась и ушла. И в самом деле, Королева. Простились с Алькемой и мы. Весь ее вид говорил: «Заходите еще, без вас потом так хорошо…»

Мы шли молча. Молчание, как живое терзало нас обоих.

– Зачем они тебе? Не могу понять, чего ты хочешь? – не выдержал я.

– Хочу сухой воды, и жареного льда. И еще, тебя… – бросила она, какими-то рваными фразами, похоже, не обдумывая их.

– В моем прошлом есть поступки, которыми нельзя гордиться, – избегая моего взгляда, сказала она изменившимся голосом.

– Я иногда сделаю что-нибудь и не знаю, зачем. Но разве это оправдание? Ты как-то говорил, что я притягиваю к себе случайное стечение обстоятельств, так оно и есть. Недавно я сидела и думала, может, в прошлой своей жизни я чем-то провинилась? Оттого меня и заносит в какое-то болото, и судьба мне теперь сидеть по уши в дерьме. Эх, да чего там! Что было, того не вернешь, и незачем об этом говорить.

Больше она не стала ничего объяснять, а я не решился спрашивать. Есть вещи, которые не только нельзя умно объяснить, но о которых и начинать-то говорить неумно. Я не мог себе позволить лезть в личный мир человека, это же заведомо известная подлость. Но, скорее всего, это лишь отговорка, втайне от себя я боялся, что для меня там нет места.

Своей непростительно яркой внешностью Ли привлекала к себе внимание не только мужчин, но и женщин. Она была из тех приветливых, деликатных натур, которых более сильные личности стремятся взять под свою опеку. Но это было первое, обманчивое впечатление: хрупкая телом, но крепкая духом, ‒ явное несоответствие внешних и внутренних данных. В ней было больше силы характера, чем полагали многие, и она умела за себя постоять.

Я не ревновал Ли к мужчинам, среди них мне не было равных. И дело было не во внешности, я не переоценивал свои физические данные. Суть была в другом, я знал, что ни одна из женщин не устоит перед моим обаянием и чем-то еще, чему я пока не знал названия. Тогда как женщины превосходили меня во многом. Мне недоставало их сердечной чуткости, а главное, – доброты, хотя я не придавал тогда этому значения.