Написано кровью моего сердца

На усталом лице Джейми появилась широкая улыбка.

— Сына? Слава Бригитте и архангелу Михаилу! Крепкий паренек?

— Еще какой, — заверила его я. — Весит фунтов девять.

— Бедная Рэйчел, — сочувственно скривился он. Первый ребенок и такой большой. Как она сама?

— Устала, намучилась, но в остальном в порядке. Принести тебе пива, пока ты занимаешься лошадью?

— Хорошая жена дороже золота, — улыбнулся Джейми. — Иди сюда, mo nighean donn. — Он притянул меня к себе и крепко обнял. Я обвила мужа руками, чувствуя его напряженные мышцы, в которых, несмотря на утомленность, еще оставалось много сил. Так мы и стояли: я прижималась щекой к его груди, а он зарылся лицом в мои волосы. Будучи супругами, мы черпали энергию друг из друга, готовые ко всему, что нас ждет.

* * *

Все радовались и суетились вокруг малыша (которого так и называли Огги — у родителей было столько вариантов, что выбрать они в итоге не смогли), потом свежевали оленью тушу, праздновали до ночи, и лишь поздним утром следующего дня мы с Джейми снова остались наедине.

— Вчера не хватало только вишневого ликера, — заметила я. — Впервые за всю жизнь видела такой разнообразный ассортимент выпивки. — Мы не спеша шли к месту нового дома с несколькими мешками гвоздей, очень дорогой пилой маленького размера и рубанком — его Джейми принес вместе с оленем.

Джейми усмехнулся, однако ничего не сказал. Он внимательно рассматривал место, видимо, представляя себе наше будущее жилище.

— Может, построить три этажа? — предложил он. — Стены выдержат, правда, сделать ровные дымоходы будет труднее.

— Зачем нам столько комнат? — с сомнением отозвалась я. В прежние времена в старом доме, который чуть не трещал по швам от наплыва посетителей, эмигрантов и беженцев, я иногда мечтала о более просторном жилье. — Чем выше дом, тем больше ненужных гостей.

— Ты как будто про белых муравьев говоришь.

— Про каких еще… а-а, про термитов. Да, есть некое сходство.

Я аккуратной горкой сложила гвозди и пошла умыться к ручью, протекавшему среди камней на пригорке. Когда я вернулась, Джейми уже снял рубаху и сколачивал что-то вроде ко́зел для пилки дров. Я несколько дней не видела его голым по пояс и наслаждалась зрелищем: тело было гибким, жилистые мышцы легко ходили под кожей. Хорошо, что здесь он чувствует себя в безопасности и может забыть о шрамах.

Я присела на перевернутое ведро и стала наблюдать за мужем. Из-за стука молотка птицы на время умолкли, и когда Джейми закончил и поставил на ножки готовые ко́злы, в ушах у меня зазвенело от тишины.

— Ты не обязан был это делать, — тихо проговорила я.

Он поджал губы и, опустившись на корточки, молча взял несколько гвоздей.

— Когда мы вступили… — наконец заговорил Джейми, не глядя на меня, — когда мы вступили в брак, я обещал тебе защиту моего имени, моего клана — и моего тела. — Он выпрямился и серьезно посмотрел мне в глаза. — Хочешь сказать, тебе это больше не нужно?

— Я… нет, — резко ответила я. — Просто… не надо было его убивать, вот и все. Я… я сумела его простить. С трудом, но сумела. Хотя бы на данный момент — надеюсь, в будущем прощу навсегда.

Уголок рта Джейми немного дернулся.

— Раз ты его простила, то он может жить? Это все равно что отпускать убийцу из суда, потому что семья жертвы его простила. Или вражеского солдата со всем его оружием.

— Я не на войне, а ты не моя армия!

Джейми попытался что-то сказать, но замолчал.

— Разве? — негромко спросил он, внимательно рассматривая мое лицо.

Я собиралась ответить и тоже не сразу нашла слова. Опять запели птицы — стайка мексиканских чечевиц щебетала у основания высокой пихты.

— Ладно, ты моя армия, — неохотно признала я и подошла к Джейми, чтобы обнять. От работы его тело разгорячилось, шрамы на ощупь были точно тонкие нити. — Но лучше бы тебе не приходилось воевать.

— Ну да. — Он прижал меня к себе, а потом мы, держась за руки, пошли к самой высокой куче окоренных бревен и уселись на них. Джейми раздумывал над тем, что сказать, и я его не подгоняла. Вскоре он повернулся ко мне и взял мои ладони таким официальным жестом, будто готовился произнести брачную клятву.

— Ты рано потеряла родителей, mo nighean donn, и скиталась по миру в поисках родины. Ты любила Фрэнка, — на этих словах его рот машинально сжался, — и, конечно же, ты любишь Брианну, Роджера Мака и ребятишек, но твой настоящий дом, саксоночка, — это я. И ты это знаешь.

Джейми поднес мои руки к губам и по очереди поцеловал ладони. Мои пальцы чувствовали его теплое дыхание и колючую щетину.

— Я любил других женщин и люблю своих родных, саксоночка, однако в моем сердце только ты одна. И ты это знаешь.

* * *

Мы проработали весь день: Джейми закладывал камни для фундамента, я вскапывала землю и ходила в лес за зимолюбкой, красным воронцом, мятой и копытнем, которые пересадила в новый сад.

К вечеру мы сделали перерыв и поели — я брала с собой сыр, хлеб и ранние яблоки; в ручье охлаждались две каменные бутыли с элем. Уставшие, мы сели на траву в тени пихты и ели в приятной тишине.