Написано для районного партийного собрания

В самом деле (от этого не становится меньше ни моя верность нашим товарищам по национальной борьбе, носившим на груди образ Христа, ни мое уважение к христианам, которые проявили столько великодушия, самоотверженности и мужества), надо сказать, что иные католики весьма странно обходятся с лучшими чувствами коммунистов. Если, например, Франсуа Мориака ужасает, что мы, не верящие ни в бога, ни в черта, так хорошо умеем приспособиться к изменчивой действительности, то, разумеется, он убежден, что католики, владеющие незыблемой истиной, не смогли бы так поступать. И однако… О католики! уж не ваша ли верность принципам, не ваше ли христианское милосердие породили святую инквизицию или солидарность испанских епископов с франкистскими палачами? Уж не христианское ли смирение и Христова проповедь нищеты породили власть пап, епископов и кардиналов? Не говорю уже о французских епископах и кардиналах, благословлявших бойцов из Лиги французских добровольцев в то самое время, как в нацистских тюрьмах гибли и верующие и неверующие. Скажите честно, Франсуа Мориак, кто же из нас оппортунист? Кто лучше приспосабливается к изменчивой действительности? Коммунисты, которые с песней на устах умирают плечом к плечу с другими французами, христианами и нехристианами, или те католики, у которых под прикрытием одного и того же креста (он тут ни при чем) всегда имеются представители в обоих лагерях — в лагере дьявола и в лагере человека… Так что, каков бы ни был исход битвы, места кардиналам и епископам всегда обеспечены…

Я закрываю скобки.

Но кто же не видит, что в наши дни коммунист — это наследник и представитель всего человеческого величия, всего жертвенного духа, всего героизма французов? Христианин — я хочу сказать, тот христианин, который поступает по Писанию, который живет и умирает согласно принципам, провозглашенным христианством,— делает это, веруя в загробную жизнь, веруя в наказание и в награду. Излишне говорить, что в моих глазах это его не унижает, ибо для меня главное — чистота, красота, бескорыстие в этой, земной жизни… Однако подумайте, ведь коммунист ничего не ждет лично для себя. Если он отдает свою жизнь, как отдали ее семьдесят пять тысяч наших товарищей, расстрелянных немцами или замученных и убитых иными способами, награда его в том, что этой жертвой, этим мученичеством он чуть-чуть приблизил счастье своих сограждан-французов, счастье своего народа, своей страны. Награда для коммуниста — вопрос общечеловеческий, а не личный. Вера в прогресс, в безграничный, бесконечный прогресс человечества, в движение человечества к солнцу, которого сам он не увидит, но чей восход он готовил во тьме,— вот что вдохновляет и поддерживает коммуниста, вот его идеал, И, конечно, для себя я уже сделал выбор между этим идеалом и идеалом христианина. Но это не мешает мне отдавать должное тем христианам, которые здесь, на земле, поступают так, что коммунисты смотрят на них с искренним уважением. Меня часто удивляет, как мало ответного чувства, как мало христианского милосердия вызывает у иных католиков жизнь и смерть коммунистов.

Нужно говорить о том, как живут и умирают коммунисты.

Мало признать, что человек-коммунист — не страшилище с ножом в зубах! Те, кто не состоит в коммунистической партии, несколько упрощенно представляют себе, как и почему человек становится коммунистом. Чаще всего люди думают, что тут действует некий рок — влияние среды, даже класса, или просто низкая зависть к тем, кто живет лучше, у кого есть какая-то собственность… Заметьте, однако, что можно завидовать людям, завидовать их богатству и не становясь коммунистом: именно это чувство и толкает обычно человека на азартную игру, на спекуляцию, на мошенничество. А игроки, биржевики и мошенники редко бывают коммунистами. И даже рабочий — сын того класса, который дает больше всего коммунистов,— по многим причинам окажется очень далек от коммунистической партии, если он глядит в сторону собственников. Вступив в эту партию, богат не станешь. Напротив. Немало есть людей, которые отказались от высокооплачиваемой службы и перешли на ставку партийного работника,— а она во все времена еле позволяла прокормиться. И неужели просто из зависти тысячи мужчин и женщин — добровольные продавцы «Юманите» — жертвуют воскресным отдыхом и после изнурительной недели на заводе или в конторе отправляются, порой очень далеко, распространять свою газету, газету своего класса? Они ведь не получают от этого никакой выгоды. В Альпах, например, есть люди, которые более двадцати лет кряду каждое воскресенье часами не слезают с велосипеда, в снегопад ли, в жару ли, только бы доставить газету в заброшенные деревушки, куда она не попала бы без их помощи… Что же заставило этих людей стать коммунистами? Посмейте не отдать должное этой великолепной самоотверженности!