Нана и Мохан. После сумерек богов (СИ)

Но вот рыжие волосы Аграт-бат-Махлат уже начали мозолить глаза.

— Может, ты всё-таки скажешь, что это ты так внезапно заявилась сюда? — с нотками раздражения в голосе проговорила Нана. — Ведь это же не ради того, чтобы сказать мне, что ты хотела быть моей дочерью.

— А почему я не могу заявиться из-за этого? — девушка широко улыбнулась. — Может, я хотела попросить тебя удочерить меня. Разве ты никогда не хотела дочку?

— Нет.

— Как жаль! Я была бы самой преданной из твоих детей. Я умею служить родителям. Я такая.

— Мне не нужны твои услуги. Послушай… Ты влюбилась в какого-нибудь божка или смертного и хочешь взаимной любви? Тогда будь, пожалуйста, прямолинейнее, больше уважения вызовешь к себе.

— Я люблю только папочку. Даже сейчас, когда она стал таким страшным-страшным… Потерял человеческий облик. Тут на голове — несколько рогов, лицо, руки, тело — всё как у чудовища. Мне-то даже нравится, а вот он горюет.

— Охотно верю. Никто не любит платить за преступления. Ведь неспроста же он таким стал. Наказание, не так ли?

— Странно, что все боги действовали по сценарию судьбы, но наказание постигло только некоторых.

Нана пристально посмотрела в глаза Аграт-бат-Махлат:

— Это ведь его слова, не так ли? Ты послана им? Ему что-то от меня нужно. Моя помощь. Дай подумать, какая… Итак, ад перестал существовать, его бывший правитель выглядит чудовищем и не может показаться даже перед смертными. Он шляется по подземным переходам, сходя с ума от одиночества, а одиночество не может вынести никто, даже такой негодяй, как он. Ему бы хотелось на поверхность, в общество, где бы он блистал умом и… Красотой. Вот и всё. Он думает, богиня красоты вернёт ему былой прекрасный облик, забыв обиды. Узнаю его самоуверенность.

— Но ведь богиня красоты его простила?

— С какой стати?

— Наблюдая за тем, как Эрешкигаль стала твоей лучшей подругой и духовником, поневоле подумаешь, что тебе совсем неохота омрачать своё шоколадное существование чувством мести и обиды.

— Неохота. Ты права. Мне не нужны эти чувства и я не собираюсь вызывать их снова, встретившись с тем, кто когда-то их вызвал.

— Всего один раз. Всего одна встреча. Просто отдай ему его облик — и можешь забыть о его существовании. Пойми, он не отстанет. Что если он, невидимый, будет ходить за твоей спиной и ты постоянно будешь слышать его голос?

— Это угроза? — нахмурилась Нана. — Полагаешь, я стану это терпеть? Или он считает, что я с ним не справлюсь? Сила сейчас на моей стороне. Мне даже не придётся просить защиты у богов из Тримурти. Сама найду способ сделать его не очень счастливое существование ещё более несносным.

— А если бы я попросил у тебя прощения, мама? — вдруг услышала она приглушённый голос, как ей показалось, дрожащий от слёз.

— Этого следовало ожидать, — сквозь зубы проговорила она, — он всё это время торчал здесь!

— Мама, — плачущий голос уже звучал возле её самого уха, — я так виноват, так виноват… Я знаю, ты не забыла… Я любил тебя, но давно уж понял, что это был грех… Мама… Мамочка… Ты моя мама, я прошу у тебя прощения… Прощения… Сын просит прощения у матери…

— И я должна растрогаться? — холодно усмехнулась Нана.

— Я только хочу иметь мать… Которой раньше у меня не было…

— Я знаю, кого ты видел вместо матери.

— Это раньше. Но я принял такие муки… А мученику нужно только одно — тепло матери… Помоги мне, пожалуйста… Помоги… Мне нужно быть среди других существ… Я не хочу больше возвращаться в эту огромную подземную могилу… — голос всхлипнул и сделался выше. — Там темно, ужасно темно… Там глухо… Там холодно… И я с собой — наедине…

Нана задумалась на несколько минут. Затем произнесла:

— Хорошо. Ты будешь иметь возможность вернуться в общество. Я прощаю тебе то, что ты пытался тогда надругаться надо мной, своей матерью и спихнул меня в Тартар. Но ты расскажешь мне, где сейчас находится мой отец Ану. Ты должен знать. Ведь это ты с Невидимкой тогда вязал месопотамских богов и швырял в Тартар. В какую часть Тартара вы бросили его?

Послышался громкий вздох облегчения.

— Конечно, конечно, я всё скажу! — радостно прошептал голос. — На самом деле Ану не был сброшен в Тартар.

— Вот как?..

— Мы повязали его тогда, сковали цепями, как других. И тут он заявил, что если его сбросят в Тартар в цепях, то он будет ещё в силах отделить атмосферу от земли и развеять её в Космосе и всё живое погибнет. Бог решил его помиловать, но с условием, что Ану не будет дальше претендовать на божественный статус и будет жить среди простых людей, ничем не выдавая своей божественности, вот как вы с Эрешкигаль сейчас. И ещё Ану запретил сковывать цепями его дочерей Эрешкигаль и Инанну. Поскольку Эрешкигаль была Богу не нужна, а Инанна отказалась переходить на его сторону, Бог не мог и им тоже позволить просто тихо и мирно жить среди людей — слишком много могущественных богов было бы помиловано. И всё, что Ану смог добиться для дочерей, это то, чтобы они проспали в Тартаре до сумерек крепким сном, не страдая. Тебя-то усыпили легко, а вот Эрешкигаль плохо спала, плохо…