Нана и Мохан. После сумерек богов (СИ)

— Да потому, что многие из них имеют собственное представление о праведности. В последнее время многие из них считают, что забота о людях — это истинная праведность, нежели почитание богов! Вот послушай, я расскажу тебе о том, что однажды произошло во вселенной Тримурти. Один мужчина стал разбойником и занимался грабежом, но, как он считал, грабежом благородным: он грабил богатых и раздавал награбленное бедным. И вот однажды он решил ограбить храм… Мой. Мой храм. Он украл украшения с моей статуи, стоимостью… В общем, у смертных это дорого, очень дорого. Он продал их и построил на вырученные деньги благотворительную больницу. И купался в славе, как благодетель, как спаситель. Он считал, что поступил правильно, ведь в этой больнице спаслось столько человеческих жизней! Многие считали его святым. Похоже была на то, что он тоже возомнил себя таковым, так хорошо послужив людям. Вскоре он скончался от рака желудка, его резали, резали много раз, а опухоль снова и снова появлялась, как же многие дураки молились за его здоровье и продление ему жизни! Мне не было никакой пользы с этих молитв, потому что молились за грешника, оскорбившего меня. И грешник скончался. Как же этот «святой» удивился, попав в царство Ямараджа, да прямиком в пекло!

— Неужто рассчитывал на рай, осквернив храм богини и этим унизив её культ?

— Очевидно, он считал, что ради жизни людей все средства хороши, ибо они, люди, сами по себе лучше богов. Человеческая жизнь ценнее величия храма. Хоть человеческая жизнь, как жизнь цветов на фруктовом дереве, а храм — это то, что соединяет с вечностью. Но уже не соединяет. Я стараюсь не слушать их просьб, их слёз. Они давно меня не трогают. Вселенная Тримурти изобилует людьми, она перенаселена и я держу многих из них в бедности, ещё больших в нищете, а кое-кто вообще голодает. И Кубера тоже не помогает им. В их мире полно грязных трущоб, таких же грязных, как их души. Я не люблю их. Не люблю.

И Лакшми подтверждала искренность своих слов действиями, старательно выполняя поручение Молящихся по части организации радикального мирового экономического кризиса, который должен был перевернуть всё с ног на голову. Не отставал от неё и Гефест, перекрыв все возможности инженерам созидать что-то новое в технологиях.

Но у тех, кто стоял на стороне фаги, дела также шли не так уж скверно.

Уран-Ану раскрывал портал и наблюдал, что происходило в «логове» Прометея. Там появились ещё три пленника — Аполлон, Артемида и мать их Латона.

Больше всех это встревожило Нану. Её одолевала паника от бездействия, что боги не спасают богов, хотя умом понимала, что сейчас это невозможно. На стороне Прометея армия Сил и Властей и сбросить это со счетов никак нельзя.

Кроме того, что-то происходило с Деметрой. Она становилась другой — она начала ощущать свою вину перед смертными. Нет, это был не результат стараний Фемиды, как того желал Прометей. Фемида ни за что не хотела подчиниться и впала в странное состояние: она словно окаменела, она почти постоянно сидела неподвижно, не разговаривала, смотрела в одну точку, отказывалась пить и есть. И никто не мог вывести её из этого. Иначе было с Деметрой.

Уран-Ану наблюдал, как Деметру принуждали вести беседы с голограммами фаги. Поначалу богиня отказывалась, но ей намекнули, что её дочь Персефона может оказаться рядом с ней, здесь, в плену у Прометея. И, разумеется, не смогли не подчинить Деметру такой угрозой.

Уран-Ану слушал, что втолковывали фаги-психологи несчастной богине земледелия и с ужасом понимал, насколько мудр и умён, а значит, и силён этот народ людей, что был намного старше богов Земли. Бога неба поражали аргументы, что приводили для Деметры, тонкая игра на струнах души богини, то, как ловко находили психологи-фаги нужные «кнопки» в её натуре, чтобы добиться своего. И у них всё получилось: богиня вдруг начала каяться, что пыталась спасти свою дочь ценой голодомора смертных. Она начала рассуждать о своей жестокости, что можно было бы поискать другой способ спасти свою дочь Персефону, что она была неправа, она поступала эгоистично и безжалостно. А фаги, поняв её раскаяние, услили старания, как будто пытаясь задавить пленённое божество чувством вины. И добились этого как-то пугающе быстро.

— А ведь она была такой могущественной! — бог неба трясся от ужаса. — О, если бы тогда Зевс не спас её из утробы Кроноса, с её-то силой это сделала бы она сама! Чем она слабее самого Зевса? Да она бы основала собственный пантеон, пожелай она этого! Как же они сломали тебя, одна из величайших богинь мира? Неужели наши враги фаги настолько сильны, что это даже не укладывается в воображении у нас, богов?

Другие боги также наблюдали через развёрнутый портал, что творили фаги с Деметрой и ими овладевало ощущение кошмара не меньшее, чем у бога неба. И их ненависть к фаги стремительно росла вместе с беспощадностью к нынешним земным смертным, что могли бы также когда-нибудь стать фаги. И это стимулировало вовсю готовиться столкнуть людей и демонов в бесконечной войне.