Нана и Мохан. После сумерек богов (СИ)

Молящийся, которого звали Лейн, встречался с Моханом по окончанию эпохи сумерек и именно он объяснил Нараяне о том, что бессмертие того не вечно и поведал о Высшем Мире. Мохан, услышав такие ужасающие новости, тем не менее, в дальнейшем не отказывался ни от одной встречи с Лейном, внимательно выслушивал его и сам задавал кое-какие вопросы.

Божественная прозорливость говорила Мохану, что путь в Высший Мир — это то, что нужно для него.

И, конечно, для Наны.

Нана…

С ней произошло что-то из ряда вон выходящее в маленьком раю Метиды. Когда Альби и его две спутницы покинули мир богини мудрости, боги ощутили упадок сил, вероятно, сказался стресс от информации про демонов и фаги. Боги тоже способны утомляться, хоть и в меньшей мере, чем люди. Особенно от новостей, что становились всё страшнее и страшнее.

Боги испытали потребность в сне и материализовали себе шатры в раю Метиды — что-то говорило о том, что не стоит торопиться покинуть это место, да и богиня мудрости проявила гостеприимство, позволив гостям чувствовать в её мирке, как дома.

Нана и Мохан быстро забылись сном в своём шатре среди гор подушек и мягких одеял.

Но через несколько часов Нана пробудилась с криком ужаса, растревожив и сон Мохана.

Оказалось, что богиню напугал кошмар. Всё это было и вовсе непонятно. Богам редко снились по-настоящему страшные сны, обычно это происходило по воле богов сна и сновидений, но с ними Нана была в мире, да они бы и не решились побеспокоить этим богиню такого уровня, как она. Это исходило от эмоций, не иначе.

Задыхаясь и плача, Нана рассказала пробудившемуся Мохану свой сон. Это был туман, всего лишь туман, густой и мертвенно-белый, но он напугал богиню сильнее, чем её давнишнее падение в Тартар. Она пожаловалась также на неприятные ощущения в области живота, как будто там шевелились сотни миног. Правда, эти чувства рассеялись вместе со сном, но в сновидении они были.

Мохан обнял её, прижал её лицо к своей груди, принялся успокаивать, шептать ласковые слова. Это помогло. Нана перестала рыдать, но уснуть уже не могла. Просто полежала на груди мужа — и полегчало на какое-то время.

До появления Лейна.

Молящийся взялся инструктировать Мохана в его деле привлечения на свою сторону Крылатых Посланников. Ради собственной безопасности Мохан должен был избегать Крылатых, когда они собирались в количестве более пяти единиц. Их следовало отыскивать по одиночке и агитировать перейти на сторону его, Вишну. Ясно было, что работа эта будет кропотливая и долгая, но зато достигнутая цель оправдает всё. Лейн взялся указать те места, где находились Крылатые в числе от одного до четырёх.

Когда Мохан вызвал свой виман и собрался взойти на него, Нана бросилась к нему:

— Я отправляюсь с тобой!

— Любимая, ты останешься в мире Метиды. Ты не можешь быть со мной в этом деле, это слишком опасно, — ответил он, целуя её.

Он ожидал, что она поцелует его в ответ и отойдёт в сторону, поняв и приняв его решение, но вдруг пошло что-то не так. Между красивых шелковистых бровей Наны пролегла упрямая складка, глаза беспокойно загорелись, ноздри затрепетали и она прокричала:

— Значит, когда ты был женат на Лакшми, тебе было приятно, чтобы она была твоей спутницей повсюду, а без меня ты можешь обойтись?! Может, я уже надоела тебе? Может, тебе уже и вовсе не до меня?

Нана и сама удивилась этому своему выпаду. Она не ожидала такого от себя. Ей показалось, что это всё выкрикнул кто-то другой, какая-то капризная и не очень умная девчонка, вздумавшая выяснять отношения вовсе не ко времени.

Мохан ошарашено посмотрел в её лицо.

— Любимая, что всё это значит? Неужели тебя расстроил этот сон, что ты говоришь мне такие слова? — ласково проговорил он, наклоняясь к её лицу.

Нане стало стыдно за своё поведение, но в груди словно жгло серой, по нервам будто ползали насекомые, разум окутывала непонятная обида.

— Почему Лакшми ты всегда брал с собой в земные воплощения, а меня не хочешь взять сейчас? — упрямо повторила она претензию.

— Но это решала сама Лакшми…

— А я не имею право решить сама за себя?! — Нана поняла, что сейчас расплачется от страха, что не может контролировать своё поведение.

— Но ведь ты же обещала быть послушной…

— Но ты, кажется, слишком злоупотребляешь моим послушанием! — бешено проорала она, округлив глаза. — Может, ты считаешь, что так и надо? Ты думаешь, что из послушной жены дозволено лепить всё, что вздумается? И пользоваться ею так, как тебе удобно?

Лицо Мохана так сильно побледнело, что Нана, наконец, опомнилась. «Насекомые» перестали бередить нервы, «сера» уже не жгла. Хотелось плакать и плакать.

— Прости, прости, — пробормотала она, — это я расстроилась, беспокоясь о тебе. Любимый, умоляю, береги себя. Не попади в плен. Я не выдержу твоих страданий!