Мустопо прочитал мне целую лекцию о свойствах напитка. Это настой корня одного местного растения. Многие индонезийцы употребляют его в качестве тонизирующего средства при малокровии, общем недомогании, упадке сил. Напиток прописывается роженицам как обязательное лекарство. Он, Мустопо, засадил здешний дворик этим целебным растением, этим индонезийским женьшенем.
Мы вышли во двор. Мустопо собственноручно вырвал несколько кустиков и протянул мне.
— Обязательно посадите в вашем саду. Рекомендую пить настой корня.
Я привез кустики домой и посадил под окнами. Но потом, занятый своими делами, как-то забыл про них и про рекомендации пить горький напиток.
Идем обратно в город. Колесим по окраине и попадаем опять в какой-то кампунг.
— Дальше на машине не проехать, — предупреждает Мустопо. — Придется немного пройти пешком. Здесь моя поликлиника. Здесь же я строю общежитие для студентов.
Идем извилистыми переулками, минуем узкий мостик, перекинутый через канал. Кампунг как будто не столь убогий и грязный, как тот, первый. Но и здесь повсюду бедность, нищета вопиющая, безысходная.
Как видно, генерал Мустопо фигура здесь известная, даже популярная. Прохожие почтительно приветствуют его, кланяются.
Мустопо отвечает на приветствия, успевает на ходу перекинуться с кем-то шуткой, потрепать по щеке мальчугана. Потом он подходит к одной хижине. Вернее, это даже не хижина, а крохотная пристройка к большому бараку. Мой спутник окликает кого-то по имени. Из пристройки выходит пожилой сухопарый индонезиец.
— Здравствуй, Али. Как дела?
— Хорошо, бапак генерал.
— Где работаешь?
— Здесь, в кампунге. В маленькой мастерской.
— И сколько тебе платит хозяин?
— Тысячу рупий в месяц без риса.
— Тысячу? Что-нибудь прирабатываешь?
— Какой может быть в кампунге приработок…
— Если мне не изменяет память, у тебя трое детей.
— Трое, бапак. У бапака хорошая память.
Мустопо говорит своему знакомому что-то ободряющее, и мы идем дальше.
— Вы представляете, что такое в наше время тысяча рупий на такую семью? — с азартом говорит генерал.
— Представляю. Это двадцать килограммов риса.
— Нет, вы не представляете. Рис в последние дни опять подорожал. На тысячу рупий вы уже не купите двадцать килограммов. Семья этого Али живет впроголодь. А ведь он мой солдат. Что он завоевал, спрашивается.
Мустопо все больше и больше распалялся, и его голос, полный неподдельного негодования, гремел над кампунгом. Из хижины выглядывали люди и сочувственно прислушивались к генералу.
— Вот чем я пока смог помочь этим людям, — закончил свою гневную речь Мустопо, показывая на легкое сооружение с четырехскатной крышей посреди кампунга. Это была поликлиника. Время приема пациентов уже истекло. В поликлинике оставалась только дежурная сестра. Она показала Мустопо толстую пачку бланков с врачебными записями и объяснила:
— Сегодня было много больных. Больше дети с кожными и желудочными заболеваниями.
— А что можно ждать при такой жизни в кампунгах — сказал Мустопо. — Антисанитария, нездоровая пища, систематическое недоедание, недостаток витаминов. Это социальные болезни.
Расставаясь с генералом, я искренне благодарил его. Он помог мне заглянуть в самое чрево джакартских капмпунгов, увидеть жизнь столичной бедноты без прикрас.
Сама по себе колоритная фигура генерала, профессора, доктора Мустопо оставляла яркое впечатление. Не преувеличивая, скажу, что это один из интереснейших людей, с которыми доводилось мне встречаться в Индонезии. Не буду подходить к нему с нашими пристрастными мерками и строго судить его экстравагантные чудачества, а может быть, порой и поиски дешевой популярности. Я посещал немало индонезийских университетов, государственных и частных, оставлявших разное впечатление. На их общем фоне университет Мустопо выглядит хорошим учебным заведением. О ректоре можно сказать как о неплохом организаторе, могущем опереться на студенческий актив. Все те учебные учреждения, которые создал Мустопо, весьма полезны. Ведь страна так нуждается в них. И все же Мустопо и ему подобные остаются прежде всего дельцами, бизнесменами. А вся их деятельность — это чисто коммерческий бизнес, приправленный буржуазной филантропией.
Да, студент может купить сравнительно дешевую тетрадь, в местном киоске, выгадать несколько рупий, пообедав в скромной студенческой закусочной. Но он перестанет быть студентом, если не внесет вовремя плату за посещение лекций, лабораторных занятий, семинаров, за экзамены, пользование микроскопом и многое другое. Предположим, что амбулатории Мустопо самые дешевые и доступны для бедняков. Но и здесь надо платить за прием, за каждую лечебную процедуру. А как быть тем обитателям кампунгов, у кого денег нет?